И все-таки она красавица - Мишель Бюсси

Самолет должен был вот-вот сесть, и полицейские начали стягиваться к выходу. «Они что, на летное поле собрались? – изумился Жюло. – Вообразили, что Бэмби Мааль сбежит от них по взлетной полосе?»

Лейтенант Флор почувствовал себя посторонним. Он успел мысленно выстроить схему: Лейли Мааль, ее приезд в неблагополучную городскую зону Пор-де-Бука; ее сыновья Альфа́ и Тидиан, оставшиеся в Марокко; ее дочь Бэмби, курсирующая между двумя континентами. Петар и марокканцы успели обсудить опасную преступницу, которая совершила два убийства и одно покушение на убийство.

Жюло Флор придерживался иного мнения: семья Мааль защищалась – всеми доступными способами – от гораздо более опасного и куда лучше организованного криминального замысла неприкасаемых персон. Доказательств у лейтенанта не было, а когда он пытался обсудить свою версию с патроном, Велика отпускал шуточки о «прекрасных глазах Бэмби, покоривших сердце романтичного легавого, и очах ее матери Лейли, куда более опасной в роли мамаши Кураж, которая вкалывает из последних сил, но продолжает одеваться, как экзотический цветок». Все свидетельствовало в пользу правоты майора. Вроде бы. Прямо Велика этого не сказал, но осуждал своего подчиненного за «мягкотелость».

Жюло вспомнил, как дал Лейли Мааль свою визитку в коридоре комиссариата Пор-де-Бука.

Позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Жалкое, нелепое предложение, попытка облегчить свою совесть. Что еще он мог предложить этой женщине?

67

09:58

Лейли взяла сигареты и вышла на балкон. Она никогда так много не курила. Солнце встало несколько часов назад, а пачка уже ополовинена. Море успокоилось, волны не набегали на берег напротив Эг Дус. Вдалеке, под портальными кранами Пор-Сен-Луи-дю-Рон, медленно полз контейнеровоз. Казалось, машина устала от слишком тяжелого груза и уподобилась настороженной улитке, которая дождалась под листком, когда кончится ливень, и опасливо перебирает ножками по земле, оставляя за собой слюнявый след.

Рубен присоединился к Лейли. Он надел пальто и шляпу, хотя холодно не было, и она подумала, что ее патрон собирается покинуть Пор-де-Бук. Такой уж он человек: перестал рассказывать истории – значит, готов к отъезду. Либерос проводил взглядом тихоходные контейнеровозы.

– Зачем? – участливо спросил он. – Зачем вся эта… постановка?

Банные полотенца, детские шорты, спортивные носки сушились на веревке, раскачиваясь на ветру.

– Зачем? Все очень просто, Рубен. Я не отвечаю требованиям! Не соответствую. – Лейли глубоко затянулась. – Я должна поселиться в большой квартире, чтобы получить право воссоединиться с детьми. Норма – десять квадратных метров на человека, значит, нам нужно как минимум сорок. Таков закон. Минимальная зарплата и приличное жилье. Я пытаюсь получить его три года и сначала думала, что это будет легко. Подумаешь, простая формальность! – Она издала нервный смешок.

Рубен не отрывал взгляда от разноцветных кубиков – контейнеров на палубе судна.

– Я не соответствую. Не замужем. Получаю мизерную зарплату. Муниципальные службы предлагают мне студии, в лучшем случае – F1. «Вы же понимаете, мадам Мааль, F2, F3 и F4 мы оставляем для полных семей…» Такой вот идиотизм, Рубен. Без детей я не могу претендовать на нормальную квартиру, а без нее не могу вызвать детей! – В голосе Лейли прозвучало отчаяние. – Тот, кто это придумал, – гений. Волшебный пас, что-то вроде бесконечной ленты Мёбиуса. Чиновники могут до скончания века гонять просителей по кругу: окошко А, окошко В, окошко С, социальные арендодатели, мэрия, префектура, Французское бюро по делам беженцев, иммиграции и интеграции… И у всех свои формуляры, все одержимы заполнением анкет.

Лейли выдохнула дым. Лицо ее осунулось, глаза лихорадочно блестели.

– Идея пришла мне в голову три месяца назад, когда я в очередной раз заполняла бумаги для бюро по предоставлению социального жилья. Совсем простая идея. – Она сделала паузу. – Нужно всем говорить, что дети уже здесь.

Рубен повернул голову. Моргнул под тенью полей шляпы. Первые робкие лучи солнца отразились в его темных глазах. Лейли не снимала очки в виде черно-желтой бабочки.

– Закон требует, чтобы у моих детей была пристойная квартира, то есть мне ее предоставят, раз уж они здесь? Я не сделала ничего плохого – всего лишь приблизила их появление на несколько месяцев. Обустроила мою двушку так, как будто они живут в ней, развесила на веревке белье, держала дверь открытой, врубала рэп и диско, иногда говорила начальникам, что мне не с кем оставить младшего сына, сделала много фотографий нашей вопиющей тесноты, составила досье для комиссии и из кожи вон вылезла, чтобы умаслить Патриса… или Патрика… да какая разница! Кажется, я его убедила. Он переложит папку с моими документами на самый верх, и дело пойдет быстрее. Блеф, Рубен, вот что мне поможет. Вряд ли Патрис будет проверять в префектуре или где-то еще, действительно ли мои дети живут во Франции. Окошки А и В не сообщаются, это мне приходится каждый раз выстаивать очередь. Я была достаточно хитра и подготовилась к неожиданным визитам агентов бюро или служащих мэрии. Они иногда заглядывают. Нет, за порядком эти люди не следят, являются, чтобы кого-нибудь выкинуть, но до моего этажа, слава богу, ни разу не добрались.

Глаза Лейли заволоклись слезами, и в этот самый момент солнце ускользнуло из-под надзора облаков.

– План был великолепный, Рубен. Представьте: через несколько недель Патрис находит для меня F3. Я подписываю. Переезжаю. И никто не свете не выгонит меня на улицу. Оставалось дождаться человека из мэрии и его благоприятного отзыва.

Лейли так вцепилась в перила, что побелели костяшки, и Рубен накрыл ее руку ладонью.

– Забудь о прошедшем времени, дорогая. Используй только будущее, ведь твой план идеален. Все получится.

Она сняла очки. Красные от слез глаза напоминали два сгоревших уголька.

– Что получится, Рубен? Что именно получится? У меня два дня нет новостей от Бэмби и Альфа́. Я уже час без конца набираю номер родителей, но никто не отвечает. И я жду и рассказываю вам… тебе мою жизнь, а…

Она обернулась и с ужасом посмотрела на письмо Адиля, лежавшее на столе в гостиной.

…Увидишь, как я сажусь в автобус и еду на работу.

Не зная, что я отправляюсь не на завод, а за украденным у меня богатством.

Что я заберу его у твоего сына.

Рубен коснулся ее плеча:

– Где Тидиан?

– У моих родителей. Квартал «Олимп». В Рабате. Я никак не могу с ними связаться, предупредить, потому что знаю только их телефон. Мы разговариваем каждый день… Они воспитывают Тиди с тех пор, как я уехала… а теперь… теперь не отвечают! Сегодня суббота, сейчас десять утра, а к телефону никто не подходит.

Рубен крепче сжал дрожащие пальцы Лейли:

– Не тревожься, твой сын в безопасности. Он на другом берегу Средиземного моря и…