Бенкендорф. Сиятельный жандарм - Юрий Щеглов

Однако Винценгероде решился ехать в Кремль. Казачьи офицеры чуть ли не взбунтовались:

— Не пустим генерала одного на погибель! Не верим в благородство французов! Силой не пустим!

Один сотник Кременев даже схватил лошадь Винценгероде под уздцы:

— Ваше превосходительство! Одумайтесь! Я с вами от самого Смоленска иду. Прав Чигиринов. Они вас на себя выманивают. Захватят, ей-богу, захватят. Что тогда?

Всегда уравновешенный Винценгероде не на шутку рассердился:

— Прочь с дороги! Нарышкин, давай платок — и вперед!

Кое-как привязали к пике платок и без трубача вчетвером, с вызвавшимися добровольно казаками, во весь опор помчались обратно к Тверской заставе.

— Напрасно отпустили, — вздохнул Чигиринов, — Повяжут его французы. Как пить дать повяжут. У них ни чести, ни совести. Москва полна ими. Непонятно, как казаки просекли город. Пьяны, что ли, были?!

Действительно, казаки Иловайского 4-го немного смухлевали. Не заметить — пусть редких — неприятельских постов у Кремля, генерал-губернаторского дома и в остальных значительных точках просто невозможно. По ним стреляли вдогон, но они, очевидно, не обратили внимания на мушиные укусы.

— Москва пуста! — пронесся слух. — Наполеон бежал!

Теперь настала очередь саперов. Мелкие заслоны исчезнут, когда они сделают свое черное дело. Винценгероде это хорошо понимал и потому поспешил. Москва еще не опустела, и слухи оказались ложными. Столица притаилась в ожидании перемен. Кто раньше предался врагу, тот дрожал и искал оправдания, кто-то готовился добивать убегающих с тыла, а кто-то просто сидел, ждал и надеялся на возвращение прежней жизни, впустую подсчитывая невосполнимые потери и ломая голову, где взять денег на строительство сгоревшего дома и обстановку. Народ московский, сильно поредевший, изголодавшийся и обнищавший, вдруг почуя близящуюся победу, все-таки воспрянул духом и укрепил сердце. Горе объединило, а единение подавало прочную надежду. Вот в эту-то густую атмосферу ожидания врезалась четверка русских кавалеристов. У казака по фамилии Безымянный на пике болтался белый платок.

На Тверской ни души — ни пса, ни старухи, ни нищего. Будто все вымерло. Однако у генерал-губернаторского дома они наткнулись на караул наполеоновских гвардейцев. Отлично экипированные, откормленные, на породистых арабских скакунах, любимцы императора выглядели не хуже, чем у себя дома на дежурстве в Фонтенбло.

— Стой! — заорал осипший от русской простуды двухметровый удалец. — Стой! Кто вы такие и что вы здесь делаете?

Гвардейцы на норовистых конях с оскаленными мордами окружили, приплясывая, русскую четверку, зажав ее так, что не выскользнуть. Винценгероде спокойно представился офицеру и объяснил, что он прибыл для переговоров с маршалом Мортье.

— Смотри-ка, немчура, а по-нашему чешет — вроде из Сорбонны, — засмеялся маленький ухватистый кавалерист в тяжелом шлеме с конским султаном. — Мортье ему подавай, а со мной поболтать не желаешь?

Наглости они не потеряли, вероятно, потому, что император берег надежную свою охрану, жертвуя ради нее кем угодно и в любой ситуации. Старую и молодую гвардию он не отдавал и под угрозой поражения. Без них он — ничто. Ватерлоо доказало его правоту. Гвардия спасла жизнь своему палачу. Они верили в гений императора и знали, что война будет продолжена, если он останется живым. Они были преторианцами, но на бонапартовский манер, то есть существовали не для декорации, а для последней решительной битвы и будущих наград — огромных земельных участков: на востоке, на юге, на севере — везде.

Маленький, с пышным султаном наклонился и внезапно вырвал у Винценгероде повод. Нарышкина и казаков, сделавших движение к Винценгероде, тут же оттеснили в сторону, сорвали с них портупеи.

— Мортье ему подавай, — продолжал ворчать маленький.

Двухметровый офицер все-таки послал в Кремль извещение, что русский генерал требует встречи с маршалом. Маленький, злобно дергая повод, потащил лошадь, на которой сидел Винценгероде, к Кремлю.

— Я протестую! — крикнул Винценгероде офицеру, — И сам не тронусь с места, пока мой адъютант и конвой не будут допущены ко мне!

Он собирался уже перекинуть ногу и спрыгнуть на землю.

— Но, но! Не буянь! — погрозил офицер кулаком. — Здесь не Россия, и кругом не рабы, чтобы выполнять ваши повеления. Здесь территория Франции. Ничего с твоим адъютантом не сделается, и он последует за тобой, даже если тебе придется спуститься в ад, где тебе и место, предатель!

Довольно быстро Винценгероде доставили в Кремль. Он ужаснулся, во что французы превратили некогда чистый и величественный кремлевский двор. Мостовая была разобрана. Везде валялись обломки зданий и кучи мусора, внутреннее убранство храмов выброшено наружу, в разных местах горы предметов, которые сюда стащили мародерствующие гвардейцы. Кое-где валялись трупы лошадей, на них сидели стаи ворон. В разных углах горели костры, и черный пепел носился в воздухе. Но военная жизнь в Кремле продолжалась. Шли солдаты, приезжали с донесениями курьеры, ободранных русских пленных и пойманных горожан низкого звания вели к обширному пролому в стене, где зияла не закрытая землей яма.

Маршал принял Винценгероде стоя, не предложив кресла.

— Я писал, маршал, что хотел бы вступить с вами в переговоры по поводу слухов, дошедших до меня, о готовящемся разрушении древней русской святыни — Кремля, — сказал Винценгероде. — Я не верю, что подобный замысел может родиться в головах всегда бывших великодушными французов.

— А вам-то что за дело до русских святынь? Вы и о своих-то не сумели позаботиться, — ответил довольно грубо и презрительно Мортье.

После всего, что произошло, язык рыцарской вежливости утратил какое-либо значение. Но Винценгероде пропустил хамство мимо ушей.

— Я предупреждаю вас, маршал, в ультимативной форме, что если Кремль пострадает, то за него будете отвечать…

— Это все ерунда, барон. Вы попали в плен не по недоразумению, а по собственной глупости и желанию выслужиться перед русскими. Вы даже не взяли трубача, что свидетельствует о пренебрежении к установленным международным нормам. Вот что я хотел вам заметить об истинном положении, в которым вы очутились.

В тот момент вошел адъютант маршала барон Сикар и доложил, что один из сопровождавших Винценгероде казаков бежал, а другой убит, тяжело перед тем ранив конвоировавшего гвардейца.

— А! — воскликнул Мортье. — Вот каких парламентеров посылают к нам русские! И вы меня еще смеете упрекать в коварстве?! — обратился к Винценгероде маршал.

— Вы поступили вероломно, и это лишь ответ на ваше вероломство.

— Зер гут! — улыбнулся едко Мортье. — Я отправлю курьера к императору Наполеону. Его дело решить ваш жребий. А между тем пожалуйте шпагу и извольте идти за бароном Сикаром. Он укажет назначенное для вас помещение.