Сергей Бондарчук. Его война и мир - Ольга Палатникова

Относились мы к нему с бесконечным пиететом, а он к нам – без панибратства, хотя и шутил, и рассказывал разные весёлые истории. Всегда галантен: достанет пачку «Мальборо», (по тем временам – редкость), придвинет красивую пепельницу и обязательно спросит у девочек: «Закурить позволите?» Сергей Фёдорович никогда не подчёркивал своего превосходства. Так общается только по-настоящему незаурядная широкая личность: видит, как трепещут перед ним юные создания, но относится к ним, как к равным, даже более – как к коллегам по совместной будущей работе, как к индивидуальностям. Его трогательность, бережность по отношению к нам раскрепощала и воодушевляла. Сергей Фёдорович и нас учил относиться друг к другу бережно: «Обсуждая работу товарища, надо прежде всего увидеть в ней положительное, сначала сказать друг другу что-то хорошее, а потом уж наводить критику. Пусть талантливого будет полпроцента, а остальные проценты – серенького и ошибочного, помните: вы погружены в творчество, а творчество – всегда праздник». Поэтому на все наши самостоятельные показы, на наши репетиции спектаклей они с Ириной Константиновной приносили букет цветов и ставили в уголочке сцены. Они говорили: «Давайте не будем делать из этого общедоступный праздник, но будем знать: эти цветы – специально для вас. Сегодня у вас праздник, потому что, когда актёр играет на сцене или перед камерой, это и есть его главный праздник». И вот этот их мажорный посыл во мне до сих пор живет. Порой выбьюсь из сил или в жизни возникнут какие-то проблемы – вспоминаю эту вдохновенную мажорность моих педагогов и расправляю плечи, думаю: «Господи! Какая я счастливая: у меня полно работы, я востребована! Потому что, наверное, самый несчастный человек на свете – невостребованный артист».

На курсе мы штудировали систему Станиславского, читали Михаила Чехова. Мастер знал эти труды до тонкостей. Мы писали конспекты, но на практике теоретические познания помогали не всегда. Однажды репетируем, репетируем – не ладится, не клеится… (А в соседней аудитории идут занятия актёрской мастерской А. Б. Джигарханяна…) Вдруг Сергей Фёдорович строго: «Позовите Армена. Мы с ним сядем на сцену спинами к вам, и вы будете смотреть на нас полчаса, не отрываясь, потому что спина – самая выразительная часть тела».

Вообще он очень редко повышал голос. Для меня же все четыре года главным была его аура, эти бьющие от него токи… Драматический этюд играем – чувствую на сцене его сопереживание; водевиль играем – от него из глубины аудитории доносится легкий, живительный ветерок. Но это – когда ему нравилось. А если было плохо, дул не ветерок, пронизывающий ветер бушевал: «Нужно понимать суть человека и уметь её донести. Но главное – артисту нужен талант! Таланту научить нельзя. До свидания! Ирина Константиновна! Вашу руку!» И они уходили, а мы долго сидели в оцепенении… Но они возвращались. Это он так, сгоряча, потому что расстраивался, может, природу бранил, что не слишком оказалась к нам щедра, все-таки, талант – он от природы…

Сергей Фёдорович утверждал: если актер жалуется на усталость, значит, надо менять профессию. А настоящий актёр должен досконально знать свой физический аппарат, должен придумать приемлемую для себя систему упражнений, знать, как быстрее восстановиться, как беречь голос, а главное, уметь выбрать из нашей реальности что-то такое, что поможет полечить душу…

Со временем мы поняли, что наш курс он подбирал по персонажам «Тихого Дона». У нас были свои Григорий Мелехов, Наталья, Дарья, Листницкий. Может быть, он и набирал нас, чтобы потом силами курса сделать картину? Он же горел тогда «Тихим Доном». Все четыре года учебы мы готовили отрывки из романа, примерялись к его образам… Наконец Сергей Фёдорович запустился с «Тихим Доном», и для нас, уже почти своих выпускников, сделал кинопробы. Я пробовалась на Аксинью в паре с Ромой Грековым (царство ему Небесное), и внешне и по темпераменту он был настоящий Гриша Мелехов. Увы, пробами и ограничилось. Но сам факт, что мы играли пред кинокамерой шолоховских героев, – тоже маленький повод для гордости.

Макромир Сергея Федоровича, этот его возвышенный «души исполненный полёт» никогда не заслонял его добрый, внимательнейший к человеку микромир. Он убеждал нас, что актёр должен быть личностью, должен много знать, часто упрекал, что мы мало читаем, не обогащаемся духовно, не совершенствуемся. А с другой стороны – готовил нас к тому, что за место под солнцем надо будет бороться. Наставлял, что актёр должен быть профессионалом синтетическим, то есть – одинаково хорошо петь, танцевать, органично двигаться, должен уметь всё, что умеет его персонаж. Видимо, его требование – что я должна уметь всё – впоследствии повлияло на мою каскадёрскую историю – на прыжки на съёмках с восемнадцатиметровой высоты, на участие в конно-спортивных мероприятиях и так далее.

«Тихий Дон». Сергей Бондарчук в роли генерала П. Н. Краснова

Ирина Скобцева в роли Василисы Ильиничны

Сниматься я начала буквально с самого начала. Не сочтите за нескромность, но я чувствовала, что Мастер выделяет меня среди моих однокурсников, поэтому в конце первого курса смело подошла к нему: «Сергей Фёдорович, Наталья Сергеевна Бондарчук предложила мне роль в фильме „Юность Бэмби“». Думала, он обрадуется, разрешит, ведь Наталья Сергеевна – его плоть и кровь, а он вдруг выдаёт: «Категорически запрещаю». Потом поглядел на меня, поникшую, и передумал: «Ладно, Ольга, будешь учиться на собственных ошибках, набивай шишки. В актёрскую копилку не только победы надо складывать, ошибки не менее важны». И я действительно снималась без разбора, мне тогда казалось, что надо быстрее сделать себе имя, обрести более-менее стабильную почву под ногами, чтобы потом уже иметь право выбирать. Так все годы учебы я и снималась везде, куда меня утверждали, а он на моё очередное известие о вызове с киностудии улыбался и отпускал на съёмки, но относился к моему кружению в вихре кинематографа, как мне кажется, с долей иронии. Не уверена, смотрел ли он хоть один из тех фильмов, – никогда их со мной не обсуждал. Узнав о моей очередной премьере, только спрашивал: «Ну? Ты всё поняла?»

К началу дипломного года у меня было уже двадцать картин, во многих – центральные роли, поэтому естественным был вопрос Сергея Фёдоровича, буду ли я защищаться работами в кино или дипломным спектаклем. Я ответила: «Сергей Фёдорович, я очень хочу защитить диплом ролью в спектакле. Да, я учусь в институте кинематографии и много снимаюсь, но мне кажется, что театр – это моя душа».

В дипломном спектакле «Вишнёвый сад» он доверил мне роль Раневской. Мы были гораздо моложе чеховских персонажей. Сергей Фёдорович, понимая это, пытался повернуть нас в сторону характерности. Эти его репетиции я не забуду никогда! Как терпеливо он выжидал, как помогал… То что-то напевал, то улюлюкал, то во время моей паузы вставлял подсказывающую репличку, мычал, хмыкал, охал, и мне уже было понятно, каким настроением проникнут каждый его звук. Если же вдруг начинал играть Раневскую сам или, остановив меня, читал стихи – это означало «полный аут»: не донесла я до него, не раскрыла что-то очень важное в этой поразительной помещице Любови Андреевне Раневской.