Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - Бор Стенвик

Кризис изобразительного искусства, начавшийся по вине фотографии, пошел живописи на пользу: появилось множество новых способов изображения действительности — импрессионизм, экспрессионизм, кубизм и абстракционизм, открывшие нам неведомые прежде формы эстетического восприятия. Сейчас у традиционной фотографии тоже появился соперник — цифровая фотография, позволяющая редактировать снимки и экспериментировать с цветом и деталями, причем так искусно, что подделки невооруженным глазом не заметишь. Например, необработанных снимков фотомоделей мы вообще никогда не видим, ведь к зрителям они попадают уже отредактированными.

Побочный эффект пластической хирургии заключается в том, что наши чувства по отношению к оригиналу определяются копиями. Именно этот подтекст нередко чувствуется в критических нападках на индустрию моды: мы так привыкли к улучшенному изображению чужих тел, что начинаем сравнивать их с собственными телами. И нам словно постоянно напоминают, что человеческая плоть — материал более тонкий и неоднозначный, чем обычные пиксели. Мы непрестанно сравниваем мир воображаемый и мир реальный, прекрасно осознавая, что сейчас пропасть между этими двумя мирами становится все шире и шире.

Возмущаться мы начинаем, лишь когда узнаем, что фотографии оказались подделкой. Например, в 2003 году газета Los Angeles Times опубликовала на первой странице снимок, на котором вооруженный британский солдат предостерегающе машет рукой в сторону иракца с ребенком на руках. Выяснилось, что Брайан Уолски, фотожурналист с двадцатилетним стажем, совместил два снимка, чтобы «улучшить композицию». Журналиста уволили. А когда в 2006 году обнаружилось, что фотограф Аднан Хадж при обработке снимков ливанских руин добавил на фото дыма, агентство Reuters удалило из своих фотобанков около тысячи снимков Хаджа.

Вокруг этих фотографий разгорелись самые настоящие скандалы, но во всей этой шумихе мы не замечаем самого главного: многие из фотографий, которые красуются в Интернете, рекламных буклетах и брошюрах, не подвергались обработке просто-напросто потому, что никакого отношения к фотоаппарату не имеют. Цифровые технологии, широко распространенные в киноиндустрии, используются также для создания фотографий на основе готовых модулей. В 2013 году в журнале Wired Magazine появилась статья с фотографиями различных инструментов, фотоаппаратов, автомобилей и спортивной одежды — все они были созданы при помощи программы под названием Keyshot, но отличить их от обычных снимков невозможно. Технологии цифровой обработки фотографий, долго остававшиеся вспомогательным инструментом, стали самостоятельным механизмом.

Готовыми цифровыми модулями манипулировать намного проще, чем управляться с фотокамерой. 3D-визуализация обладает целым рядом преимуществ: к примеру, на готовом цифровом изображении смартфона нет ни лишних бликов, ни оставленных пальцами отметин, хотя изображение ничем не отличается от фотографии. Наибольшим успехом пользуются изображения блестящих и гладких предметов. По некоторым техническим причинам изготовить подобные изображения людей пока довольно сложно. Когда свет попадает на человеческую кожу, он отражается не сразу: вначале лучи проникают внутрь, затем преломляются и лишь после этого отражаются. Именно из-за подобных световых эффектов изображение мягких органических материалов воспроизвести сложнее. Однако технологии не стоят на месте. В статье было помещено изображение человеческого лица, причем половина его — плод компьютерной графики, а другая половина взята из настоящей фотографии. Разницу я так и не смог разглядеть.

Готовые модули изображений — еще одно свидетельство того, что мы все чаще сталкиваемся с цифровым изображением мира, но не с самим миром. Мы не обращаемся за помощью к живому человеку, а ищем ответы на вопросы в поисковиках или переписываемся с роботами. Мы делаем покупки в Интернете. Когда нам захочется послушать музыку, мы, вероятнее всего, скачаем MP3-файл, а про диск или пластинку и не вспомним. Перед современными маркетологами встала задача прорекламировать единую концепцию ценностей, и концепция эта представляет собой реальный мир. Ну а целевая аудитория — целое поколение. Этой теме была посвящена презентация, сделанная представителями рекламного агентства JWT на интерактивном фестивале SXSW в 2013 году. Согласно проведенному агентством исследованию, потребители в возрасте до 34 лет проявляют больший интерес к таким предметам старины, как проигрыватели виниловых пластинок и пишущие машинки, чем потребители старше 34 лет. Представители более молодого поколения любят бумажные книги и журналы и даже в большинстве своем полагают, будто «царапины и небольшие повреждения придают вещам индивидуальность».

А ведь относительно недавно главной характеристикой вещи было ее качество, а не возраст. Интерес к древностям и антиквариату появился в конце XIX века, примерно в то же время, когда было налажено массовое производство товаров. Подобно тому, как появление фотографии дало стимул переосмыслить живопись, старые, изготовленные вручную предметы приобрели особое значение, а царапины и повреждения словно подтверждают их ценность, совсем так же, как ярлык подтверждает ценность картины. На изящном языке реставраторов налет времени называется патиной. Настоящие аристократы предпочитают потертые персидские ковры новым, а во время званых обедов не стелют на стол скатерть — иначе никто не увидит, насколько этот стол старый. Как и во многих других случаях с аутентичными предметами, их любителям необходимо окружить себя теми, кто разделяет их интересы. В Тегеране, например, дела обстоят иначе: выбирая мебель, богачи там предпочитают покупать новые копии, а не старые потертые оригиналы.

Патину, как и все остальное, можно подделать. В 1970-х годах скульптор Арманд Ламонтейн решил обхитрить музейных кураторов и искусствоведов и создал «настоящий стул XVIII века». Он изготовил стул, опалил его, нанес царапины и покрыл несколькими слоями краски, которую затем счистил, после чего искусственно состарил дерево при помощи дыма и соляного раствора. Немного позже, когда Музей Генри Форда приобрел этот стул за 9000 долларов, Ламонтейн гордо признался в собственном авторстве, однако подделка оказалась настолько искусной, что скульптору не поверили. В конце концов с помощью рентгеновской экспертизы кураторы обнаружили признаки того, что при изготовлении стула использовали современные инструменты. Ламонтейн оставил эти следы намеренно, в качестве доказательства своей работы.

Можно сказать, что в наше цифровое время фальшивая патина достигла пика популярности. Благодаря таким сервисам, как Tumblr и Instagram, мы можем бесконечно делиться сделанными на смартфон фотографиями. В этих сервисах имеются множество вариантов обработки снимков, некоторые создают эффект сепии, виньетирования и монохрома. Порой кажется, что эти приемы придуманы из-за ностальгии по снимкам недавнего прошлого, ведь за последние 20 лет любительская фотография совершила поистине гигантский скачок. Однако в мире технологий существуют и менее наглядные примеры подражания старомодным аналоговым технологиям. С одним из них мы, сами того не сознавая, постоянно сталкиваемся, когда смотрим кино. Во всяком случае они почти не привлекали внимания, пока в 2009 году на экраны не вышел фильм Джеффри Абрамса «Звездный путь». Зрители давно уже привыкли к летящим по небу гигантским космическим кораблям со сверкающими бликами от камер на корпусе. Но в фильме Абрамса блики были не только у ракетных моторов и далеких звезд: даже от лампочек на панели управления тянулись длинные полоски света. Фанаты оригинального сериала и другие любители научно-фантастических фильмов обрушились на фильм с беспощадной критикой, а кинокритик журнала Atlantic Magazine Кристофер Орр заявил: «Режиссер словно решил испытать зрительское терпение. При эффекте 3D со всеми этими бликами создается примерно то же ощущение, что и на дороге, когда навстречу едет машина со включенным дальним светом».