Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

– А вы? Вы действительно хотите, чтобы мы встретились? Эрик сжал руки Энни, глядя на нее сияющими глазами.

– Никогда ни в чем не был более уверен, – прошептал он.

– Тогда… – Энни улыбнулась, не замечая, как ветер треплет волосы.

– В пятницу вечером? В семь часов? Энни кивнула.

– В пятницу вечером.

Эрик Шейн подъехал в назначенное время в шикарном спортивном автомобиле, который Энни никогда раньше не видела. Он постучал в дверь ее квартиры через несколько секунд после того, как Энни услышала звонок и открыла входную дверь внизу. Она была почти готова и, смеясь над восхищенными замечаниями Эрика по поводу ее квартиры, поспешно заколола волосы и чуть подкрасила щеки.

Никто из них не увидел ошеломленных взглядов миссис Эрнандес, наблюдавшей из окна за выходившими на улицу молодыми людьми. Эрик восторженно следил за бликами ночных огней на фарфоровом личике Энни.

– Выглядите просто сказочно, – заметил он, распахивая перед ней дверцу.

– Вы тоже, – искренне ответила Энни, не сводя глаз с мускулистого тела, красоту которого не могли скрыть спортивная куртка и легкие брюки. Он выглядел естественно в самой изысканной одежде. Эрика несколько раз включали в список самых модных мужчин страны. В распахнутом вороте сорочки были видны темные волосы, лицо казалось еще более загорелым, чем во время съемок «Полночного часа».

Когда они входили в «Жак-Марк», новый уютный ресторан, Энни заметила, как сверкнула вспышка, – репортеры не зевали. Но через минуту метрдотель проводил их в отдельный кабинет, где официант уже разливал шампанское «Дом Периньон» в высокие бокалы.

– Надеюсь, вы любите шампанское, – сказал Эрик, поднимая бокал. – У меня сегодня праздник.

– Не только у вас! – заметила Энни. – Не каждой девушке выпадает свидание с Эриком Шейном.

– Не такая уж большая честь, – возразил Эрик. – Ничего во мне нет особенного.

– Неправда, – заспорила Энни. – Вы необыкновенный актер.

Эрик пожал плечами и улыбнулся.

– Рыбак рыбака…

Выпив шампанское, Энни почувствовала себя свободнее.

После обеда они поехали в Малибу. Эрик показал Энни свой просторный, без лишней роскоши обставленный дом, а потом они отправились босиком на прогулку по пляжу. Они встречали других гуляющих, но никто не узнавал их в темноте.

Энни неожиданно для себя начала рассказывать о своей жизни; Эрик заинтересованно слушал, расспрашивая о подробностях. Теперь, когда Лайна осталась позади, она чувствовала непонятный прилив откровенности и желание поделиться с кем-то воспоминаниями о годах, прожитых в одиночестве после смерти Гарри Хэвиленда.

– Вы должны были остановить меня, – сказала она, наконец. – Я, наверное, до смерти надоела вам.

– Вовсе нет, – серьезно ответил Эрик. – Вы для меня просто глоток свежего воздуха. Я так часто думал о вас… о том, откуда вы родом, где жили до приезда в Голливуд. Говоря по правде, я был поражен – как можно с такой силой играть Лайну, не имея опыта работы в кино. Но теперь, думаю, все понятно. Вы настолько уравновешенный человек, что смогли вынести непосильный стресс и в то же время играть так правдоподобно. У вас хорошая голова на плечах, Энни.

Девушка улыбкой поблагодарила Эрика.

– Она вам очень понадобится. – Эрик показал в направлении холмов Голливуда. – Это безумный город.

– Не знаю, сколько пробуду здесь, – вздохнула Энни.

– Думаю, вам лучше приготовиться к долгой жизни в Голливуде. Я разбираюсь в нашем деле и чувствую, что «Полночный час» сделает вас звездой, хотите вы этого или нет.

Эта идея настолько потрясала воображение и пугала одновременно, что Энни всю дорогу до дома задумчиво молчала.

– Выпьете что-нибудь на ночь? Никакого подвоха, обещаю. Энни со смехом согласилась. Через несколько минут они уже сидели на большом диване в гостиной со стаканами старого кальвадоса. Энни разглядывала простую, чисто мужскую обстановку, потом повернулась к окну, за которым шумел ночной океан.

Когда она вновь посмотрела на Эрика, тот ответил ей нерешительным взглядом.

– Странно, – сказал он. – Мы десятки раз занимались любовью перед камерой. Но от этого все только хуже. Я хочу поцеловать тебя, Энни, и не смею…

Загорелые руки нервно перебирали бахрому подушки.

– Я хорошо расслышала? – засмеялась она. – Эрик Шейн боится поцеловать Энни Хэвиленд?

Но Эрик заставил ее замолчать, порывисто обняв ее и поцеловав.

– Вот, – прошептал он с притворным вздохом облегчения. – Может, это сломает лед.

Теперь настала очередь Энни нежно коснуться его щеки, шеи, притянуть эту красивую голову к своей. Потрясенная новизной ощущения при встрече с этой плотью, которую так хорошо знала, Энни раздвинула языком его губы и почувствовала влажную сладость рта. Поцелуй был долгим, медленным, трепетным и интимным.

– Я должен кое в чем признаться, – прошептал он, гладя большой рукой ее волосы. – Только не смейся. – Он был явно смущен. – Я… ну словом, я довольно никудышный любовник, – пробормотал Эрик, глядя в сторону.

Энни ничего не ответила.

– То есть…

Эрик запустил пальцы в волосы, сконфуженно хмурясь:

– Если женщина мне по-настоящему не нравится или я ей не доверяю… ну… я… ничего не могу.

Он засмеялся.

– Сама понимаешь, о чем я.

«Ну вот теперь я услышала все», – подумала Энни. Но Эрик вновь мальчишески-торопливо наклонился, чтобы поцеловать ее.

В глазах сверкали голод и одиночество.

– Эти женщины, с которыми ты видела меня в модных журналах, – пробормотал Эрик, – они просто друзья. Нет, даже не друзья – просто любят, когда их имена связывают с моим – по деловым соображениям. Бывает так, что Наши агенты договариваются о совместных съемках.

Он вздохнул:

– Некоторые из них – совсем неплохие женщины, порядочные, добрые. Но не моего типа. Что только Голливуд не делает с людьми! Приходится прежде думать о себе. Я это понимаю. Но в женщинах… и девушках вытравлено все человеческое. Не знаю, во что они превращаются, но любить их я не могу. И, глубоко вздохнув, он заставил себя договорить:

– Когда-то у меня была девушка. Я очень любил ее и доверял… но беда в том, что совсем ей не нравился.

Несколько секунд он не отрываясь смотрел в холодный камин, не снимая руки с плеча Энни. Потом взглянул в ее серебристые глаза.

– Я работал с тобой полгода. И знаю тебя как актрису. Но, думаю, сумел разглядеть, какова ты на самом деле. И – не знаю, как выразить это, – ты мне нравишься, Энни. Очень нравишься. Это нечто новое для меня. Когда я тебя вижу, хочется улыбаться. Сама мысль о том, что мы можем больше никогда не встретиться, терзала мне душу.