Напролом - Евгений Сухов

– Валера! – умоляюще закричала девушка. – Очнись, милый!

Но водитель был уже без сознания. Посланная наугад пуля попала ему в верхнюю часть шеи и застряла в затылке.

Машина мчалась вперед на предельной скорости. Мертвец мешал Марине пересесть на сиденье водителя. Она изогнулась, схватила его правую ногу и сдвинула ее с акселератора. Машина сразу замедлила ход. Решив, что теперь нужно остановиться и сесть за руль, Марина потянулась к педали тормоза. Машину тут же кинуло в сторону, и тяжелый труп, заливая ее платье кровью, завалился на бок. Марина инстинктивно отпрянула. Раздался оглушительный треск, посыпалось разбитое стекло.

Какое-то время от болевого шока она не могла двинуться. Сидела, откинувшись на спинку сиденья и ощущала тупую боль в плече и в локте.

Тишина.

Она медленно открыла глаза и осмотрелась. «Жигуль» врезался в придорожное дерево, но она все же успела затормозить, так что удар получился не очень сильным.

Марина оперлась и тут же с жалобным стоном выпрямилась. Боль пронзила все ее тело. Она ощупала локоть: сустав уже опух и сгибать руку с каждой секундой становилось все больнее.

Кое-как она передвинула труп Валеры вправо, высвобождая место у руля. Потом попробовала завести заглохший движок. Ей это удалось. Где она? Нужно сориентироваться и побыстрее сматываться. Бандиты наверняка устремятся за ней в погоню.

Мотор заурчал, и она тронулась с места. В последний раз ей доводилось водить машину три года назад, в Петрозаводске, когда Витька Логинов разрешил ей поводить его «опель». Ничего, сейчас она все вспомнит. Обязана вспомнить!

Валера лежал справа на сиденье, завалившись головой к дверце. Может, он еще жив? Даже если и жив, чем она ему поможет? В любом случае нужно добраться до города и позвонить… Кому? В ментуру? Ну уж нет… Танька не раз говорила ей: если с тобой случилась беда, звони куда угодно, но только не в ментуру. Звони верному человеку, который тебе поможет. Стоп! Телефон! Где ее сотовый? В сумочке. А сумочка? Хрен ее знает. Либо в том доме осталась, либо… в джипе. Она уже и не помнила, когда держала ее последний раз в руках. Когда прикуривала – точно! Значит, в джипе. Потом Лифт пошел к ней, и она побежала. Значит, сумочка осталась там. Значит, они ее по мобильнику найдут через знакомых. Точно найдут…

К кому же обратиться за помощью?

Марина выехала на шоссе. Правильно ли она едет? Вроде да. По идее, скоро должны начаться частные дома на окраине. Или нет? Лес все не кончался. Деревья равнодушно высились по обеим сторонам дороги.

Зато она вдруг поняла, к кому ей следует обратиться за помощью. Да, это был единственный вариант. Надежный вариант.

Он непременно должен ей помочь.

В Кольск он приехал после обеда. В пути автобус, как водится, сломался, и пассажиры высыпали под моросящий дождь с ледяной крупой и ждали, пока водитель докопается до причины неисправности.

К счастью, нужный дом – трехэтажный кирпичный уродец с торчавшими над крышей печными трубами стоял прямо на центральной площади этого небольшого городка, напротив автобусной станции. Дверь ему открыла невысокая сухонькая старушка в халатике и наброшенном на плечи пуховом платке. Из-за ее спины выглянула лохматая голова пса неопределенной породы. Собака внимательно оглядела гостя, принюхалась, но не облаяла.

– Здравствуйте, – поприветствовал он старушку с легким поклоном. – Извините за беспокойство. Я Станислав Щербак. Адвокат. К сожалению, у вас нет телефона, а то я бы позвонил и предупредил… Я хотел поговорить с вами о вашем покойном муже.

Старушка посмотрела на лестницу, точно ожидала там кого-то увидеть, и, пожав плечами, отошла в сторону. Стас вошел в тесный коридорчик и снял шапку.

– Я по поводу его работы в уголовном розыске Мурманска, – торопливо стал объяснять Стас. – Он вел одно дело об убийстве. Может быть, вы в курсе, Марфа Петровна.

Старушка вздохнула и, закутавшись поплотнее в платок, двинулась по коридорчику в сторону кухни. Лохматая собака завиляла хвостом и устремилась следом за хозяйкой. Стас скинул дубленку и повесил ее на вешалку.

– Садись вон на тот стул, в уголке, – приятным тихим голосом предложила Марфа Петровна. – Чаю налить? У меня горяченький.

Стаса удивило гостеприимство вдовы Шкурко и сразу же расположило к ней. Старушка засуетилась и стала выставлять на стол старенькие щербатые чашки с блюдцами, сахарницу в виде фонтана с дельфинчиком, корзинку с засохшими от длительного неупотребления печеньицами.

Поставив перед ним чашку с чаем, спросила участливо:

– Так о чем ты спросить пришел? Уж не про дело ли Ларисы Щербак?

Стас даже вздрогнул от неожиданности и отставил в сторону чай.

– А как вы догадались?

Марфа Петровна снова вздохнула.

– Да ведь у Семы все неприятности после этого дела злополучного начались… Ты сам-то кто? Почему интересуешься?

Стас запнулся. Он уже приготовился выложить ей дежурное, загодя заготовленное объяснение: мол, адвокат-практикант, работает в мурманском архиве УВД, случайно наткнулся на дело об убийстве молодой женщины… Но ему почему-то не захотелось врать вдове Шкурко, и после минутного колебания он выдавил из себя:

– Это мать моя… И я там был.

Старушка всплеснула руками и как-то очень ласково, тепло положила ему сухонькую ладошку на локоть.

– Ты, выходит, сынок той женщины… Сема с тобой говорил. Он мне об этом рассказывал. Сема мне обо всем рассказывал. Хоть и не положено ему было, и подписки разные давал, а от меня у него тайн не было. У нас-то с ним детишек не получилось, Господь, видно, не посчитал нужным или… уж не знаю, но не дал нам детей. Сема к тебе очень по-доброму отнесся, я помню. Столько лет прошло, а я помню. Сильно он за тебя переживал, да… Ни за кого так не убивался, как за сироту Щербака. Я все помню… – Старушка затрясла головой. – Да ты пей чаек-то. Горяченький. На улице, вон, холодище какой! Сегодня обещали ночью до минус десяти. Ранняя зима…

– Марфа Петровна, – Стас осторожно перевел разговор в нужное для себя русло, – вы говорите, Семен Порфирьевич вам рассказывал про то дело. А что именно он рассказывал? Удалось ему установить участников преступления?

Старушка пододвинула поближе свою чашку и взяла из корзинки печенье, но есть не стала.

– Да уж времени-то с тех пор сколько прошло. Почитай, лет десять… Хотя какие десять… Все пятнадцать, да…

– Семнадцать, – поправил Стас. – Мне тогда шесть лет было.

Марфа Петровна отпила глоточек и поморщилась.

– Ну вот… А он из-за того следствия сильно пострадал потом. Сильно. Его же хотели отстранить, а он ни в какую не соглашался… Говорил, что нащупал след. И тут… – Она вздохнула и, как показалось Стасу, всхлипнула. – Подвели его под статью. Посадили Сему… Ни за что ни про что…