Императрица - Шань Са

Более чем когда бы то ни было я преисполнилась решимости победить старение. Я объявила воинские Состязания по всей Империи, сама исправляла сочинения по стратегии и выбирала победителей в схватках. Я принимала посланцев из Японии, после двадцатилетнего перерыва вновь пересекших неспокойный океан, дабы пасть ниц пред государем Небесной Империи. Я отправила своего сына Солнце командовать войсками в битвах с северо-западными монголами, вновь поднявшими восстание. Выдала принцессу крови замуж за одного из туфаньских[25]вождей. После смерти царя Симлы я послала туда гонца, дабы он помог его младшему брату взойти на трон. Судебные ошибки времен дознавателей, слишком увлекавшихся пытками, были исправлены, и осужденные восстановлены в правах. Я приказала навести порядок в императорской библиотеке. Под руководством моего племянника Мысли сотни работников хранилища и ученых трудились над составлением летописей династии Тан.

Следовало продолжать и празднества. Окруженная красотой, я забывала о недугах. Название Академии Священных Журавлей я заменила на Канцелярию Высочайших Жертвоприношений. Переведенная в Запретный дворец, она собирала знаменитых поэтов и художников, дававших мне советы в оценке произведений искусства, правивших мои сочинения и сопровождавших во всех выездах. Красивые тихие подростки, воспитанные этим новым заведением, служили мне чтецами и оживляли мои празднества пением и танцами.

После моего отъезда из Лояна прошло два года. Зимой меня приковала к ложу злокачественная простуда.[26]На сей раз я выздоравливала дольше обычного. Утренние «Приветствия» пришлось отменить на целый месяц. Оправившись от недуга, я уже не могла ходить без посторонней помощи. Подобная слабость привела меня в ужас. Я не сомневалась, что стала жертвой злых духов, бродивших по дворцу Великой Чистоты.

Я поспешила вернуться в Лоян.

* * *

Двор был безжалостным зеркалом, отражавшим мой распад. День за днем Старший Сын все больше сутулился, ожидание венца превратило его в старика. Луне скоро должно было исполниться сорок, и она, в свою очередь, стала бабушкой. У князей, моих племянников, замешанных во всевозможных интригах, выпадали волосы на лбу, а виски были подкрашены черной краской. Умолк самый громкий голос среди моих советников: умер начальник канцелярии Ди Лен Чжи. Правительство потеряло душу, а я — свою правую руку.

Преобразования стали обычным делом. Вчерашняя дерзость сегодня превратилась в догму. Время нововведений миновало. Министры более ничего не изобретали, а лишь исполняли приказы. Процветание становилось скучным. Только любовникам удавалось вывести меня из состояния подавленности и увлечь на какие-нибудь увеселения и пиры. Весной мы плавали по реке Ло, летом устраивали музыкальные представления на воздухе. Осенью под вино из хризантем проводились поэтические состязания. Зимой в моем заснеженном дворце разыгрывались кукольные спектакли, диалоги для которых писала я сама. Я согласилась с предложением Двора пожаловать братьев Чжань титулом Великих Вельмож, но отвергла лестное предложение Будущего, Солнца и Луны возвести их в достоинство князей. Моим любимцам следовало знать свое место.

Но мои жесткость и твердость не могли успокоить встревоженных советников. В то время как одни обхаживали моих любовников в надежде добиться моего расположения, другие выступали против них как блюстители добродетели. Одни нашептывали мне хвалы, другие сквозь зубы цедили, что они рано или поздно посягнут на трон. Я предоставила правительству мучиться беспокойством, а любовникам — продолжать веселиться, не ведая печали. Сама я больше чем когда бы то ни было погрузилась в ледяное одиночество. Цепенея от страха и отчаяния, я шла к своему восьмидесятилетию.

Бог снова послал мне испытание. Тревожные мысли не давали покоя. Как я оставлю Империю, своих любовников, потомков? Как покинуть Лоян, его маки, каналы, чарующую красоту? Как сменить мягкое ложе на гроб, роскошный дворец — на погребальную камеру? Как навеки закрыть глаза, ничего больше не слышать и позволить себя забыть? Как более не дышать и не существовать? Каким станет мое следующее рождение после смерти? Буду ли я нищей, после того как правила Империей? Превращусь ли я в птицу, порхающую в вышине над миром людей? Или мне суждено быть камнем, брошенным с вершины исполнившейся судьбы?

Я позвала во Дворец даосов, изгоняющих злых духов. В монастырях за мое здравие читали сутры и очистительные молитвы. Я допустила к своим священным жилам пиявок, а моей божественной головы коснулись серебряные иглы акупунктуры. Я рискнула попробовать змеиный яд, терпела горячие грязевые ванны и купания в ледяных источниках. Это ненадолго приносило облегчение, что воспринималось как чудо. Однако недуг по-прежнему разрастался в моем теле. Я больше не могла ходить. Две крепкие служанки перетаскивали меня в носилках. Слова путались, и Кротость стала моим толмачем. Самые простые движения требовали борьбы с собой. Нечто сильнее моей воли вот-вот было готово восторжествовать надо мной. Годы карают людей за гордыню. Маленький Фазан с его безмятежностью и легкомыслием конец жизни провел в нестерпимых муках. Я, крепко державшая поводья собственной судьбы и управлявшая самой великой Империей под небесами, утратила власть над своим телом.

С каждым днем я чуть больше теряла контроль над собой. Слабость моя сбивала с толку высоких сановников, привыкших к тому, что я всегда энергична и готова настоять на своем. Ходили слухи, что Старший Сын и его супруга в нетерпении, что мои племянники разрабатывают все новые планы, что все больше придворных, покинув Простоту и Процветание, перебегают к Наследнику, что семья моих любовников, обезумев от страха, пытается извлечь выгоду из последних минут их пребывания на самом верху и отчаянно нахватывает все что можно.

Некогда тайные раздоры всплыли на поверхность. Дознаватели Террасы Очищения начали враждебные действия, обвинив троих братьев Процветания и Простоты в мздоимстве. Стоя у моего изголовья, любовники со слезами клялись, что их родные невиновны. Судебный процесс вызвал новый поток жалоб, накапливались улики и свидетельские показания. Я не могла нарушать мною же установленные законы, а потому сослала обвиняемых в отдаленные провинции. В то же время я лишила чинов и званий двух весьма известных сановников, проявлявших крайнюю враждебность к Процветанию и Простоте. Под тем предлогом, что закон расценивает близких родственников осужденных как виновных в том же преступлении, судьи требовали, чтобы мои любимцы были смещены и лишились титулов. Дабы выйти из затруднительного положения, мне пришлось прибегнуть к хитрости. По моему наущению Великий Советник Янь Ши Цань с возмущением произнес речь:

— Сиятельные господа Чжань весьма способствовали укреплению долголетия Императора. Эта заслуга имеет первостепенное значение для государства. Следовательно, они не отвечают за преступления своих родичей.

Несколько месяцев спустя дознаватели вновь открыли процесс, обвинив Процветание в захвате плодородных земель, дабы расширить свои владения. И опять мне пришлось торговаться с правительством, спасая его от наказания. Молодой человек отделался штрафом. Процветание рыдал в Женских покоях. Слезы струились по его прелестному личику прозрачными каплями, подобно утренней росе на бледных лепестках мака. Терзаемый отчаянием, он был еще более опьяняюще красив. Я втайне наслаждалась очарованием его слез, так что даже забыла о приготовленных наставлениях. Желая, чтобы он улыбнулся, я пообещала отстранить его врагов от власти. Никто на свете не знал, что склонность Процветания к лени мне столь же безразлична, как и навязчивое стремление правительства видеть в нем соперника Старшего Сына… Я хотела покончить со всеми этими неприятностями и в то же время боялась умереть. Я готовила себя к последнему часу, надеясь тем не менее на иной исход. Все оставшиеся силы были сосредоточены на моем договоре со временем.