Засекреченное будущее - Юрий Поляков

— Публицистических книг заметно стало больше. Чем это объясняется?

— Во всем мире бум «нон-фикшн». Мы не исключение. Впрочем, такие жанры всегда были в чести: «История Пугачевского бунта» Пушкина, «Фрегат „Паллада“» Гончарова, «Остров Сахалин» Чехова, «История моего современника» Короленко, «Жизни господина де Мольера» Булгакова, «Память» Чивилихина, «Лад» Белова, «Чаша» Солоухина… Впрочем, у нас есть и своя специфика. В советский период художественная проза пользовалась особым спросом еще и потому, что именно ей удавалось приоткрывать, обходя цензуру, некоторые табуированные темы — социальные, политические, исторические… Та же «дедовщина» в армии сначала «засветилась» в беллетристике (в моих «Ста днях до приказа»), лишь потом став темой публицистики и документалистики. Теперь такой проблемы почти нет. Но есть и еще одна причина, о которой больно говорить. Современная российская проза, особенно та, что на виду и на слуху, за редким исключением настолько низкого качества, что измученный халтурой читатель берет с полки «нон-фикшн»: там нет новаторства с просроченным сроком годности и косноязычных художеств, но зато есть любопытная фактура, информация и кое-какая аналитика.

— «Лета к суровой прозе клонят…» Каковы творческие замыслы?

— Как без замыслов? Чем меньше сил, тем больше планов. А мне завтра стукнет 66 лет. Потихоньку пишу рассказы из цикла «Советское детство». Два из них были опубликованы в ЛГ. Надеюсь, в следующем году издам в ACT первую книжку этого цикла. Возможно, кому-то из нашего поколения удастся написать нечто о советском детстве, сопоставимое по уровню со шмелевским «Летом Господнем». Почему нет? Неожиданно очнулся начатый несколько лет назад и перешедший в «спящий режим» сатирический роман о телевидении. У меня большой опыт в этой сфере, в околоэфирном пространстве я встречался с самыми разными людьми. Кстати, на передаче «Контекст» (канал «Культура») мне довелось поработать вместе с Ольгой Любимовой — нынешним министром культуры, а в ту пору директором программы. В общем, есть о чем поведать любопытному читателю…

— Как дела в Национальной ассоциации драматургов?

— Национальная ассоциация драматургов (НАД) выполняет завет российского героя: «Работайте, братья!» В ситуации, когда идет целенаправленное разрушение нормативного и традиционного русского театра это непросто, но во времена Булгакова и Эрдмана было еще хуже. Проводим вместе с ООО «Театральный агент» третий сезон нашего конкурса на лучшую современную пьесу «Автора — на сцену!». Прислано в жюри около 400 работ. Есть очень интересные. На помощь государства надежд мало. Мы же не банк и не либеральная «радиовещалка». Спасибо, моя дочь Алина взяла на себя основную организационную нагрузку. Естественно, на общественных началах, как говорили прежде. Сейчас вливаемся в Союз писателей России. По уставу, членами этой организации могут являться не только физические, но и юридические лица, сохраняя при этом максимум организационной самостоятельности, не говоря уже о творческой. НАД и СП РФ в идейно-творческом смысле — соратники и единомышленники, а функционирующей секции драматургов сегодня в самом большом и влиятельном союзе писателей нашей страны не наблюдается. Вот мы и решили соединить усилия по отстаиванию традиционных ценностей в литературе. Философы называют это, кажется, синергией…

— Ждать ли новых пьес и спектаклей?

— Да, несколько театров приняли к постановке драму «В ожидании сердца». Когда премьеры — Бог весть. Ковид… Прошли очень удачные премьеры в Липецке, Чайковском, Рыбинске… Но поехать не смог. Ковид… Начал новую пьесу. Кому отдам — даже не заморачиваюсь. Ковид… Из-за второй волны пандемии пришлось перенести на следующий год мой авторский театральный фестиваль «Смотрины». Надеюсь, в следующем сезоне удастся провести. Увы, ковид для театрального искусства — это, как дизентерия для наступающих полков. Но ничего не поделаешь. Будем работать. Светлое будущее нам обещали только коммунисты, да и то ошиблись в прогнозах…

Беседовал Леонид Колпаков

«Литературная газета», ноябрь, 2020 г.

— Юрий Михайлович, поскольку это интервью предполагается опубликовать в православной газете «Благовест», сразу спрошу о главном. Есть ли Бог в вашей жизни? Как отражается эта тема в ваших произведениях, или она, может быть, только в ваших планах?

— Еще в младенчестве, тайком от партийных родителей, меня крестила моя бабушка Марья Гуриевна, в храме на Пятницкой улице. В те годы это было распространенное явление. Все всё знали, и это делалось как бы по умолчанию. Но до сих пор я считаю себя человеком, стоящим на пути воцерковления, хотя вопросы веры меня интересовали давно. В советское время многие из нашего поколения, не посещая храмов и не общаясь с батюшками, черпали сведения о религии в целом и о православии, в частности, о Священном писании, как ни странно, из атеистических книжек «Политиздата», например из популярных изложений Библии польского писателя Киосидовского. Много информации о вере мы получали на лекциях по истории религии, хотя критика там занимала достаточно много места.

Что же касается моих книг, то проблема религиозного сознания, тема прихода человека к Богу затрагивается во многих моих повестях, романах, пьесах. Как пример можно привести роман «Грибной царь». Там есть линия отца Вениамина, который был партийным пропагандистом, организатором «комсомольской антипасхи», а потом тяжко заболел, пошел за помощью в храм, выздоровел и стал активным батюшкой. Я во многом списал его с реального человека, отца Валентина, с которым я познакомился в 1990-е годы, когда мы небольшой делегацией ездили в Косово, где бесчинствовали, громя монастыри, албанцы. Возили нас по краю в бэтээрах под охраной индусов-миротворцев.

В моей комедии «Золото партии» бывший секретарь крайкома КПСС спорит о вере со своим внуком — приходским священником. Надо сказать, зрители следят за этим спором, затаив дыхание. Точнее, следили, так как, захватив МХАТ имени Горького, так называемая «команда православных патриотов» во главе с Волковым и Прилепиным, тут же этот спектакль, шедший на аншлагах, вычистили из репертуара. В новой драме «В ожидании сердца», которая готовится к постановке, у меня появляется мать-игуменья, настоятельница монастыря…

— Чтобы писать о православии, надо самому знать, понимать тему, погружаться в эту среду, ездить в паломнические поездки…

— Я все-таки светский писатель, я не описываю жизнь клира изнутри, как отец Ярослав Шипов или владыка Тихон Шевкунов. Однако мне доводилось участвовать и в паломнических поездках по святым местам, по монастырям. Еще при Советской власти, приезжая в новый город, я обязательно заглядывал в действующую церковь, но скорее — из любопытства. Только во взрослом возрасте у меня появилась духовная потребность ходить в храм. Однако, у моего поколения, и себя я не исключаю, как мне кажется, нет той полноты религиозного чувства, которое воспитывается с детства. Оно должно идти от сердца, а у нас же — больше от ума. Но ощущение благодати, мистической связи с горним миром мне все-таки знакомо. У меня дома много икон и религиозной литературы, и она не просто стоит на полках.