Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

— Тсс, — кафр вдруг резко остановился и присел на корточки. — Лежать, не говорить!

Я машинально присел и только теперь сообразил, что мы почти уже достигли окраины Пафури. Прямо перед нами, всего в каких-то пятнадцати метрах, лежала центральная дорога, по которой неторопливо прогуливался парный патруль. Лунный свет тускло бликовал на стволах их винтовок, а мерный звук каблуков по дробленому гравию болезненно отдавался в ушах. Согнувшись в три погибели, мы сидели в траве до тех пор, пока солдаты не скрылись за фасадом административного двухэтажного здания. Затем ползком, стараясь не шуметь, перекочевали в параллельный кювет.

— Вперед, скорее, — шепотом скомандовал Мунги.

Миновав несколько приземистых строений, мы вышли к до удивления знакомому месту: раскидистое дерево, два загона для скотины, нагромождение дров… «Ну конечно, — дошло до меня, — это та самая хижина, где я оставил дядю! Спасибо Мунги: если б не он, я ее до утра искал бы».

Омоло приник к занавешенному пологом входу и порядка двух минут прислушивался к доносящимся изнутри звукам. Убедившись, что опасности нет, он призывно махнул рукой. Отодвинув ткань в сторону, мы вошли в хижину. В комнатке было относительно светло. Через открытое окошко вливался лунный свет, в углу перед деревянным распятием горела лампадка. Владимир Васильевич спал, счастливо улыбаясь во сне. Омоло ловко разжег стоящую на небольшом столике керосиновую лампу, а я осторожно потряс дядю за плечо.

— А-а, ребята, — открыл он глаза и потянулся, — закончили свои дела? Без потерь, надеюсь? А мне тут такой славный сон привиделся… Про море…

— Бвана Морган, — перебил его кафр, — команданте пришел проститься с вами.

— Прос-с-шай, друг, — с большим трудом, но всё же почти по-русски произнес Мунги, расплываясь в улыбке.

— Прощай и ты, командир, — с чувством пожал ему руку дядя. — Не всегда, помнится, мы ладили, но ведь столько лет вместе! — дядя смахнул скупую слезу. — Будь здоров, Мунги! Надеюсь, больше не свидимся. Счастливо и тебе, Омоло!

Главарь шайки присел на краешек дядиной кровати:

— Я не забыл про свое обещание, Морган, — вынув из-за пазухи мешочек с алмазами и развязав его горлышко, он протянул мешочек дяде: — бери любой!

Нимало не смущаясь, Владимир Васильевич уверенно вытащил «Глаз Лобенгулы», и странный алмаз полыхнул вдруг так сильно, что захотелось зажмуриться.

— Теперь ты, — протянул Мунги мешочек мне. — Приз за наше освобождение из Маунгане.

Я принял мешочек с напускным равнодушием, но от неискоренимой врожденной жадности выискивал себе «приз» чуть дольше, чем следовало бы. Наконец остановил свой выбор на практически безупречно ограненном природой камне величиной с хороший лесной орех.

…Мигнула и погасла высосавшая весь керосин лампа. Две фигуры мелькнули на долю секунды в дверном проеме и — словно растворились в пространстве: ни шороха тебе, ни скрипа. Какое-то время мы с дядей сидели молча, потом Владимир Васильевич протяжно выдохнул:

— Неужели, Санек, весь этот кошмар наконец закончился и уже завтра мы отправимся домой?

— Мне и самому не верится, — откликнулся я.

— А как, кстати, у нас с финансами?

— У меня в подкладку куртки зашиты примерно две тысячи долларов. Из тех же денег, что были под рукой, почти всё, к сожалению, уже либо раздал, либо потратил. Хотя, по идее, если будем экономить, оставшихся долларов должно хватить…

Сняв куртку, я для убедительности решил продемонстрировать дяде, где именно храню в ней денежные купюры, но вдруг… не ощутил привычного «долларового» хруста! Судорожно ощупав всю куртку, я убедился, что вожделенный НЗ исчез. Зато с левой стороны, как раз под боковым карманом, зияла широкая прореха…

«Откуда же здесь дыра? — прошиб меня пот. — А-а, видимо, этот гаденыш Вилли умудрился-таки полоснуть и меня, когда я разнимал их с Мунги… Но что же теперь делать? Без денег нам труба однако…»

Обреченно опустившись на топчан, я начал проигрывать в памяти всё, что произошло за последний час. Допрос Вилли, выяснение отношений с Найтли, поиски седла, схватка Вилли и Мунги из-за кинжала, короткий эпизод прощания с Найтли… Если пачка моих стянутых резинкой купюр вывалилась в самой хижине или в краале, когда я искал седло, тогда еще оставался шанс их отыскать. Но если деньги выпали сквозь прореху во время нашего путешествия через болото? Об этом не хотелось даже думать.

Я отчетливо сознавал, что следует немедленно отправляться на поиски, однако измученное походами тело отказывалось повиноваться. И вдруг проем окна наискосок прочертила, словно подмигнув мне малиновым глазом, сигнальная ракета.

«Это бойцы отряда обозначают для командира точку местонахождения плота, — догадался я. — А заодно как бы и меня призывают не опускать руки. Всё правильно: теперь мне больше надеяться не на кого, остается полагаться только на себя. Так что вперед, Александр!»

Слегка охладившийся к близкому рассвету воздух несколько освежил меня, и я, сориентировавшись по луне, побрел к дороге. Лезть в одиночку через болото побоялся: выбрал более длинный, но зато сухой путь. Не успел, однако, прошагать и сотни метров, как в небо взмыла еще одна осветительная ракета, и в ее колеблющемся фотографическом свете я увидел бегущих мне наперерез патрульных.

— Амте, амте, — крикнул один из них, направляя на меня винтовку.

— Стою, стою, — уныло буркнул я, прикрыв курткой свое оружие.

— Костачи мотре патире, — рявкнул второй, по виду старший из них.

— Не понимаю, — замотал я головой, — не смыслю ничего по-португальски.

Луч фонарика уперся мне в лицо, и вдруг оба патрульных весело расхохотались. Видимо, на нарушившего комендантский час повстанца я походил мало. Небритый белый, в сильно запачканной одежде, я, наверное, больше напоминал сейчас горького пьяницу, рыщущего в поисках спиртного. Дабы укрепить их в этом мнении, я зашатался еще сильнее. Маневр сработал. Патрульные нехотя водрузили винтовки на плечи и, буркнув напоследок в мой адрес несколько явно оскорбительных слов, двинулись дальше.

Переведя дух и надеясь быстрой ходьбой успокоить расшатавшиеся нервишки, я продолжил путь. Однако стоявший в зените лунный серп неплохо освещал, видимо, не только дорогу, но и меня самого: когда до поворота, ведущего к «новой» деревне, оставалось не более пятидесяти метров, со стороны ограждающего территорию пограничного пункта забора разом взлетели вдруг две сигнальные ракеты. Еще через мгновение вспыхнул слепящий глаза прожектор, и чей-то неприятный металлический голос прокричал мне что-то через мегафон. Слов я не понял, но любой дурак на моем месте догадался бы, что это приказ остановиться и поднять руки.

Подобное развитие событий не устраивало меня совершенно: если я нарвался на солдат регулярной армии, они, в отличие от ополченцев, мигом найдут у меня и оружие, и алмаз, равный по стоимости половине поселка вместе со всеми его обитателями. Поэтому ноги мои сами собой подогнулись в положение для стрельбы «с колена», а руки легко, словно занимались этим всю жизнь, выдернули BXP из-под куртки. «Тр-р-р-ах» — десяток свинцовых «шмелей» вылетели в сторону проклятого прожектора, и в следующее мгновение свет погас, будто его и не было. Однако взамен него в небо одна за другой взмыли осветительные ракеты вперемешку с трассирующими очередями из автоматов.