Непобедимая жара - Ричард Касл

— А вы все-таки попробуйте вспомнить, — сказал Рук.

Менеджер усмехнулся:

— Вы не коп. Копы не носят таких дорогих часов. Вы из меня ничего не вытянете.

Рук вскочил, пронесся мимо Никки, сорвал с парня наушники и, развернув его в кресле, приблизил к нему лицо.

— Послушай, Эд Мэрроу,[116]подумай, какие убытки ты понесешь в случае, если я звякну в соответствующее заведение и городские инспекторы на несколько ночей запрут твои фургоны в гараже? — Он помолчал. — Так и думал, что тебя это заинтересует. — Затем Рук записал на бумажке свой номер и сунул ее в нагрудный карман менеджера. — Начинай вспоминать.

Проснувшись, Хорст Мюллер разинул рот от удивления: над больничной койкой стоял Рук, помахивая перед лицом немца огромным шприцем.

— Не волнуйтесь, герр Мюллер, — нежно произнес он, — я не сделаю вам ничего плохого. Но теперь вы видите, как легко будет нехорошим людям убить вас во время сна? — Рук снова поводил перед Мюллером шприцем. Тот следил за ним широко распахнутыми круглыми глазами, делавшими его похожим на кота с часов «Кит-Кэт».[117]— Вы лежите в больнице, и ликвидировать вас — проще простого. Я слышал о наемных убийцах, которые переодеваются медбратьями и вводят яд в капельницу жертвы. — Мюллер на ощупь принялся искать кнопку вызова медсестры. Рук, улыбнувшись, взял пульт свободной рукой. — Для того чтобы остаться в живых, нажмите «один».

На лице Хорста выступили капельки пота. Хит постучала по плечу Рука и сказала:

— По-моему, он все понял.

— Точно. Хватит крутиться вокруг да около… О, прошу прощения, мистер стриптизер… Это было слишком жестоко, даже для меня.

— Чего вы от меня хотите? — выдавил Мюллер.

Никки пододвинула к кровати стул и села.

— Хотим дать вам понять: если вы не поможете нам поймать тех, кого так боитесь, я не смогу защитить вас от них. Никто не сможет. Вы никогда не будете в безопасности. Нигде. — Она подождала, пока смысл ее слов дойдет до него. — Итак, у вас есть выбор: ждать, пока они придут, или же помочь мне поймать их прежде, чем они до вас доберутся.

Мюллер перевел взгляд с детектива на Рука, стоявшего у нее за спиной. Журналист показал шприц и подмигнул.

— Ну ладно, — вздохнул немец. — Хорошо.

Хит достала блокнот.

— Кто в вас стрелял?

— Я не знаю, правда.

— Это были те же самые люди, которые вас пытали?

Он поджал губы.

— Я не видел, кто в меня стрелял, другие были в масках.

— Сколько их было?

— Двое. Двое мужчин.

— Почему, Хорст? Что происходит, что им нужно?

— Не знаю, кто они такие, но им нужна какая-то вещь. Они думают, что она у меня, но у меня ничего нет. Правда.

Она взглянула в его умоляющие глаза и решила поверить. Для начала.

— Давайте поговорим о том, что же им было нужно. — Немец снова спрятался в свою скорлупу, и Никки решила ему помочь. — Это имеет какое-то отношение к вашему бойфренду, верно? К Алану? — Никки заметила, как резко изменилось выражение лица Мюллера, и обрадовалась тому, что они с Руком прощупали почву, прежде чем устраивать этот допрос.

— Ja, это верно.

— И что же это такое, Хорст? — Бывший танцор молчал, и поэтому Никки снова пришлось подсказывать. Она хотела выудить из него как можно больше информации, пока он был в настроении говорить; к тому же Мюллер еще не оправился после ранения и быстро утомлялся. — Это деньги? — Он покачал головой. — Но это ведь какая-то ценная вещь. — Он кивнул. — Никки перечислила свои варианты: драгоценности, произведения искусства, наркотики — и получила в ответ то же покачивание головой. И наконец Хит задала свой последний вопрос, к которому и хотела его подвести. — Это видеозапись, так?

Мюллер пошевелился, и Хит поняла, что оказалась права. Она предположила, что Алан, оператор, мог, скорее всего, держать у себя именно видеозапись, представлявшую ценность для некоторых людей — в зависимости от того, что на ней было.

— Скажите мне, что на этом видео, Хорст.

— Вы должны мне поверить, я не знаю. Алан специально не стал мне говорить, вы понимаете почему. Он сказал, что это слишком опасно. Вот почему он держал запись в секрете столько лет. Сказал, что есть люди, готовые ради нее на убийство. И вот… — Во рту у Мюллера пересохло, и Никки протянула ему стакан с водой, чтобы он смог попить через соломинку.

Она спросила:

— Значит, кто-то убил Алана из-за этой записи?

— Нет, у него было больное сердце: врожденный порок. Несколько недель назад у него случился приступ, и ему пришлось лечь в больницу.

Никки записала.

— И что же стало причиной этого приступа?

Выражение лица больного снова изменилось. Что это было: признание вины? Нет, Хит множество раз приходилось видеть на допросах такой взгляд. Это была покорность, отказ от борьбы.

— Вы ведь все равно заставите меня сказать, правда?

Хит молча ждала; Мюллер прикрыл глаза, затем снова открыл.

— Хорошо. Да, один полицейский детектив расспрашивал его. Его зовут Монтроз.

Никки отметила про себя, что он сказал «зовут», а не «звали».

— О чем он расспрашивал?

— О том видео. Через столько лет этот Монтроз смог выйти на Алана! Вы можете в это поверить? Он сказал, что поговорил с каким-то сторожем, который видел Алана в ту ночь, когда было снято видео. Алан, мой Алан… он все отрицал и послал копа подальше, но дорогой Алан был напуган. Он так расстроился. Мы отправились в постель, а полчаса спустя мне пришлось звонить «Девять один один», из-за его сердца. Ему стало плохо. В больнице его соборовали.

— Отец Граф?

Мюллер кивнул.

— Тогда он и исповедался в грехе — в том, что скрывал это видео. Священник сказал: «Нет-нет, Алан, ты должен искупить свой грех, отнести это в полицию». Но Алан отказался. Я знаю, что они много раз спорили из-за этого потом, после того как Алан вышел из больницы. Думаю, священник связался с полицией, хотел прощупать, получится ли у него передать им видео как бы от имени Алана, но мой друг не собирался его отдавать. И он отказался освободить отца Графа от соблюдения… как же это…

— Тайны исповеди? — подсказал Рук.

— Точно. Церковного закона, что велит священнику держать исповедь в секрете, несмотря ни на что. Но когда Алан умирал от второго сердечного приступа, он велел мне передать видео отцу Графу, чтобы тот сделал с ним все, что посчитает нужным.