Ядерный щит России - Владимир Ильич Сапёров

с ускорением, продолжала свое движение… Пятьдесят тысяч «лошадей» ревели из всех сил не зря, таща за собой отяжелевшую матушку. Вот она уже чуть разохотилась, взбодрилась и, все больше опираясь на подъемную силу крыльев, пошла, голубушка, как на хорошем бетоне.

Разбег обошелся во все четыре километра… Тот взлет с полным полетным весом я сработал с приятным чувством и по-пилотски им был доволен, но по-командирски – грунтовые аэродромы, на которые мы рассчитывали в своих оперативных планах, всегда вызывали у меня беспокойное и тоскливое чувство… Мы этими грунтовыми аэродромами себя и других больше утешали, чем на них надеялись.

Наше вольнодумство приструнил и А.Н. Туполев, выдав жесткие ограничения по ресурсу приземления: одна посадка на грунт равна трем посадкам на бетон… Не скоро, но эта вынужденная грунтовая концепция постепенно угасла…»

В процессе боевой подготовки каждый экипаж Ту-16, Ту-95 и 3М получал контрольный полет с максимальным взлетным весом с грунта (запасной полосы основного аэродрома). Экипажи Ту-22 к взлетам с грунта не готовились, хотя по ошибке иногда садились мимо бетонной полосы. Полеты с грунта были отменены в 1977 г., а комендатуры расформированы.

Оперативно-тактические мероприятия боевой подготовки

Командующий ДА генерал-полковник авиации Решетников В.В.: «…Летная повседневность состояла из тысяч вопросов и загадок, над которыми, прежде чем затевать полеты, ломали голову командиры и штабы. Как на аптекарских весах взвешивались наши скромные материальные ресурсы, которыми, как библейской буханкой, нужно было «накормить» всех – и летчиков основного боевого состава, чтоб не утратили летных навыков, и дать налетаться молодым экипажам, втащить их поскорее в строй. Но у нас были крепкие командиры. Они умели умно работать и выходить из трудных положений…

…В тех, порою дерзких, а то и на грани предельного риска полетах была своя драгоценная «изюминка». Одолевшие раз-другой такую задачу значились у командования на особом счету, ценились по высшим меркам летного и боевого мастерства. Да и вкусившие острых впечатлений сами экипажи как бы чуть-чуть преображались, обнаруживая в себе новые грани летного характера и воли. Нет других, более «крепких» средств закалки души, чтоб наполнить ее отвагой и решительностью, чем те, что приближают боевого летчика к реальной опасности, рискованной ситуации, у роковых граней которых вся надежда на его твердую волю, хладнокровие и точный профессиональный расчет.

Полковые тренировки носили строго прикладной характер, но я знал, независимо от этого летный состав, особенно те, что помоложе, пускался в эти дальние марш-броски с нескрываемым удовольствием, с душевным подъемом. Они с нетерпением ждали той минуты, когда им, на заправляемых «под завязку» кораблях, будет дано право на взлет, чтоб оторвавшись от привычного воздушного пространства, где лежали их пути к знакомым полигонам, вдруг в два-три прыжка, пройдя в многочасовых полетах над арктической тундрой и таежным безориентирьем, оказаться в самом удаленном и незнакомом районе «военных действий», пересилить ПВО, с ходу сработать «боевую задачу», а на обратном пути – еще парочку, и возвратиться домой насыщенными и радостью исполненного долга, и неким чувством гордости от преодоления суровых, а то и опасных условий полета, и, конечно новыми впчатлениями от необычайного странствия…» (из книги «Что было – то было»).

Вместе с тем летная работа – это не только одна романтика, это напряженная и рискованная для жизни работа. Командующий 37-й ВА ВГК (СН) генерал-лейтенант Хворов И.И.: «Летный труд – опасная профессия. Опасность у летчиков заключается в том, что можно встретиться с неожиданными условиями, которые весьма превышают его психофизиологические возможности. Это создает в психике или состояние повышенной готовности, или состояние тревожности, или подсознательного страха. Все это связано с выбросом в кровь большого количества гормонов, адреналина, сахара, холестерина и других активных веществ. Другими словами, шел ускоренный износ организма. Не случайно, трудовой стаж летного состава льготный – год летной работы приравнивался к двум в трудовой книжке.

Не меньший износ психики и нервов вызывало постоянное чувство ответственности, висящее «дамокловым мечом» над головой командира корабля. Ответственность за безопасный исход полета и выполнение ответственного задания, ответственность за экипаж, эскадрилью, ответственность, ответственность… кругом – одна она! Сюда же добавлялись и «земные» заботы. «На высоте» был строгий спрос вышестоящих командиров под неусыпным партийным контролем за состояние воинской дисциплины в экипаже, отряде, за порядок, а точнее беспорядок, на закрепленной территории подразделения, за «отсутствие» требовательности к солдатам-самовольщикам, за их несвежие портянки и грязные простыни. От таких «мелочных» забот мы буквально рвались в полет, чтобы отдохнуть от всего этого земного бардака.

Вместе с тем внешняя красота полета скрывала множество неблагоприятных факторов, которые влияли на здоровье летчика. Это – «жесткая» солнечная радиация на больших высотах, длительное пребывание организма в условиях кислородного «голодания», либо использование его в «чистом» виде, что тоже не относилось к благоприятным факторам для человеческого организма, ограниченность в движениях при высоких психологических нагрузках и многое другое.

А разве могут пройти бесследно постоянное нахождение в состоянии постоянной боевой готовности, ночные тревоги, командировки, и т.д. и т.п.? Вспомним полеты и, особенно, смешанные, когда летом они начинались часа в 2 ночи, а заканчивались в полдень. Предусмотренный в таких случаях послеполетный отдых – было понятие условным. Условным считалось и стартовое время длительностью 8—9 часов, определенное летными законами, но нарушалось при выполнении маршрутных полетов с дозаправкой топливом в воздухе. Стартовое время в этом случае растягивалось до 15—20 часов.

Обстановка была сложной: ситуация с поставками топлива «стабилизировалась», то есть, если раньше нам его обещали и мы жили с надеждой на возобновление полетов в составе полков, то теперь сказали прямо и откровенно – «топлива не будет, учитесь жить по средствам?!»; ресурс авиационной техники восстанавливался в мизерных размерах; набирала силу реформа армии, а по сути – шла подготовка к значительному сокращению ее численности. По мере наработок вариантов сокращения штатов в гарнизонах и штабах с нарастающей скоростью плодились всевозможные слухи, вплоть до невероятных. Конечно, они не способствовали слаженной работе коллективов. Это был очень трудный этап в жизни, как отельных военнослужащих, так и руководителей воинских коллективов. Начинала проявляться усталость от многолетней изнуряющей военной службы.

Профессия летчика Дальней авиации и в мирное время – героическая профессия. В семьях их провожают в очередной полет как на войну. Для того были и остаются все основания. Чтобы служить в ДА, требовались люди с неслабым характером. Они летали (и продолжают) в мирном, но не спокойном небе. Их полеты могут длиться и больше суток.