С первого взгляда - Алекс Коваль

— Пока, мусь! — слышу мышку из комнаты.

— Шубу застегни, телефон не выключай и…

— И коктейли от чужих дяденек не принимай, глазками не стреляй и в двенадцать будь дома, я все помню, мамочка, — машу головой, тихо посмеиваясь над хмурым Стельмахом.

— Тогда уж скорее папочка, и я не шучу, — протягивает мне мой мобильный Артем.

— Хорошего вам с дочкой вечера.

— Лия, я серьезно.

Кажется, кому-то уже не очень нравится мысль отпустить меня одну в кафе. Но ничего, пусть подергается и поревнует. Мне приятно — ему полезно.

— Я поняла, шаг влево, шаг вправо — расстрел.

— Отлично, я могу быть спокоен.

Вечер и правда выдался замечательный. В сугубо девичей компании мы вдоволь перемыли кости нашим и не совсем нашим мужчинам, посмеялись и просто отдохнули от всех душевных проблем.

Артем периодически кидался сообщениями и настойчиво намекал, что мне пора бы вернуться. Но моя упертость взяла верх, и последний час мужчина молчал.

Из такси у дома я вышла уже в двенадцать, поднялась на этаж и на цыпочках, стараясь не стучать каблуками, зашла в квартиру, тихонько закрывая за собой дверь.

Ожидала услышать хоть что-то, но жилье встречает умиротворяющей тишиной. Странно. Даже Арчи не отреагировал на шуршание в прихожей.

— Артем… — говорю тихо, потому что ясно, что мышка, похоже, уснула. Может, он тоже лег отдыхать? А что, я была бы не прочь, останься он у нас сегодня.

Скидываю сапоги и шубку и на цыпочках прохожу в гостиную.

— Мышка… — шепчу, когда вижу милейшую картину, останавливаясь на пороге. Артем в полускрюченом состоянии, сложив руки на груди, спит на не таком уж и удобном диванчике в гостиной, а Майя пытается накинуть на мужчину плед. Теплый, махровый, с розовыми цветочками. Ее любимый.

— Тише, муся… — прикладывает пальчик к губкам мышка. Мой маленький зеленоглазый ангелочек в любимой пижаме, такая растрепанная и смешная. Кудрявые волосы забавно спутались, а глазки сонные хлопают ресничками.

— А ты почему не спишь?

— Я спала. Потом захотела пить, вышла из комнаты, а пуся спит…. — пожимает плечиками сама невозмутимость Майя. Присаживаюсь на коленки и обнимаю дочурку, приглаживая спадающие на глаза кудряшки.

— Пуся? — улыбаюсь такому странному прозвищу. Что это на нее нашло, вроде все эти дни звала Стельмаха дядя Артем.

— Ну, ты моя мамуля, — мышка тянет ладошки и гладит меня по волосам. От такого невинного жеста в груди разливается безграничная любовь.

— Так, и ты зовешь меня муся.

— Дядь Алтем — мой папуля, можно, я буду звать его пуся?

Папуля.

Она только что сказала: папуля. Сердце в груди перестает биться, скованное в тиски от нахлынувшего чувства щемящей нежности. Но эйфорию тут же перебивает страх. Неужели отец что-то ей наговорил? Неужели все не так просто, как я уже было решила?

— Мышка, откуда ты узнала? — глаза начинает щипать от подступающих слез.

— Мусь, ну я же умная девочка, — восклицает ребенок, — а еще я слышала, как ты Тасе говолила. Ты будешь меня лугать, да? — губки надулись, а я просто не знала, что сказать. Слова как-то все улетучились, превращаясь в розовые облачка.

— Иди ко мне, моя хорошая!

Притягиваю родную кровиночку к себе и целую в щечку. Моя девочка. Нет, наша. Наш маленький ангелочек.

— Не буду ругать, — шепчу на ушко дочурке и подхватываю на руки. Повторяем уже ежевечерний ритуал: пьем водичку, и я несу ее в спальню. Укладываю на большую кровать и накрываю мягким, теплым одеялом. Слышу, как завозился Арчи, подскакивая к "хозяйке" под бок, удобней устраивая свою пушистую попу.

— Я люблю тебя, малышка.

— У меня холоший папа, муся. Я не велю деду, — останавливает меня уже почти в пороге голос мышки.

— Опять подслушивала? — укоризненно посмотрела на дочку, а она — хитрюга — шмыгнула с головой под одеяло и тихонько захихикала.

— Что тебе говорил дед, малышка?

— Что дядь Алтем блосит нас, и что он не любит нас. Это он бабе Веле вчела говолил. Деда очень злился, мусь, на папу.

Папу. Наверное, теперь мне придется привыкнуть, смириться с мыслью, что теперь уже точно у мышки есть папа, и она об этом знает. А вот новости о том, что отец зол, расстраивают. Не перебесился еще, значит. Спокойствие днем, когда привез мышку, значит это было так — для отвода глаз. А я — дура — с признаниями полезла.

— Не брошу, — слышу тихое, но уверенное за спиной, и едва не подпрыгиваю от неожиданности. — Люблю.

— Артем?

Мастер подкрадываться. Уже дважды за сутки в этом убеждаюсь.

— Привет, — Стельмах улыбнулся, приподнимая уголки губ, но глаза — они не улыбались. Сосредоточенный взгляд смотрел на меня, абсолютно не мигая. — Больше я тебя одну никуда не отпущу! — сказал мне с немым упреком и притянул к себе, запечатляя всего мимолетный поцелуй в висок.

— Ты почему не спишь? — обиженно выдает Майя, выглядывая. — Я тебя пледом наклыла, чтобы ты не замелз.

Артем посмотрел на дочь, и взгляд в сотни раз стал теплее. Он вздохнул и присел к мышке на край кровати, поглаживая по кудрявой головке. Та буквально замерла, как куколка, млея от близости отца рядом. Большого и такого сильного. Ох, как я ее понимаю. Рядом с этим мужчиной и я, чувствую себя, как за каменной стеной.

— Я тебя люблю, мышка. Слышишь? — щелкает по вздернутому носику дочку Артем.

— А мусю…

— И мусю люблю.

— И ты нас не блосишь же, да, пап? — вылазит малышка из-под одеяла, вцепляясь в шею Артема, как маленькая обезьянка. Арчи недовольно пыхтит и обиженно семенит короткими лапками вон из детской.

— Даже не думай об этом, малышка.

Я прикрыла рот ладошкой, чтобы, не дай бог, не начать всхлипывать, потому что в горле встал ком, который мешал даже глотнуть. Знала, чувствовала и не ошиблась. Он потрясающий отец. Человек с большой душой и любящим сердцем, которое просто открывается не всем. Не каждому удается стать таким счастливчиком и получить этот ключик.

– Дед у тебя хороший, а так говорит, потому что злится на меня.

— А почему он на тебя злится?

— Это наши взрослые проблемы, принцесса. Главное, если что — я рядом, и мама рядом, и мы очень любим тебя.

По щекам уже катятся молчаливые слезы счастья. Ко всем прочим "симптомам" я стала еще и плаксой. Да уж, Лия, вторые сутки глаза на мокром месте. Хочется верить, что это не старость и не сентиментальность, которых раньше я за собой не замечала.

Тихонько выхожу из детской, отирая ладонью мокрые дорожки, позволяя Артему с мышкой пообщаться без свидетелей, иду на кухню. Еще месяц назад и подумать не могла, что он это скажет. Верней, могла, но боялась. Не хотела тешить себя пустыми надеждами на то, что будет вот так, как оно есть сейчас. Что Майя примет своего отца, я была уверена. Но что Стельмах откроется с такой стороны — это удивительно, трогательно и невероятно сильно для мужчины.