Правда во имя лжи - Елена Арсеньева

– Подписано? – усмехнулась опасная гостья. – Вы имеете ввиду наш договор, что ли? Да бросьте! Не вы ли сами убеждали меня, что толькотакая дура, как я, может принять всерьез этот документ. «Это жесамодеятельность чистой воды, которая не налагает на стороны никаких, абсолютноникаких обязательств, кроме чисто моральных», – говорили вы. Припоминаете? Выпришли убеждать меня, что Дмитрий Иванович решил отказаться от исполнения этогодоговора из-за моей половой распущенности. Ну, ну, что глаза таращите? Якобы ясхватила его за ширинку и обнаружила, что хрен колом стоит, и это не от желанияменя поиметь, а научная провокация чистой воды. Это он мою нравственность якобыпроверял. Да не появись вы тогда не вовремя, Анна Васильевна, вашинтеллигентный супруг быстренько проверил бы ее методом глубокого научноготыка! И нечего меня глазками стричь, сами знаете, что правду говорю.

– Аня, о чем это она? – Дима поднял от бумаг страдающиеглаза.

«Да она пьяна, паразитка! – осенило вдруг Аню. – Вот откудаее уверенность в себе! Это совсем не та девочка, которая только позавчера…Боже, неужели это было позавчера?! Словно бы сто лет минуло! – которая толькопозавчера захлебывалась слезами на вокзале Комсомольска. Не та, которую я била,била, била по щекам. Сейчас, того и гляди, сама на меня набросится! С неестанется открыть Диме всю правду наших с ней разговоров… – Мгновенный приступпаники чуть не вышиб слезы из глаз, но тут же возникла куда более страшнаядогадка: – Если Ирка пьяна, алкоголь мог оказаться в молоке. Вот почему такбыстро заснула Лидочка! Она спит пьяным сном!»

И мысль, никогда не покидавшая ее, мысль о пагубной Иркинойнаследственности, отягощенной теперь врожденным пристрастием к алкоголю, – аэто когда-нибудь непременно обнаружится у девочек, – придала ей храбрости,пробудила прежнюю силу ненависти к этому очаровательному и смертельно опасномусуществу («И змея красива, – говорят в народе, – да только зла!»), помогларасправить плечи, надменно вскинуть голову и бросить, глядя на Ирку свысока:

– Пошла вон, потаскуха!

Ох, как ее перекосило, эту барачную хамку! Конечно, онапривыкла к интеллигентскому сюсюканью Литвиновых, а когда заговорили на еесобственном языке, так это пришлось не по нраву! Прекрасные черты исказилисьненавистью, ангельский голосок Лючии де Ламермур сделался таким же скрипучим,как у соперницы:

– Уйду, не бойтесь! Мне рядом с вами одну лишнюю минутупробыть противно! Только сначала прочитайте это свидетельство. А потом я уйду…или останусь, это уж вы как сами пожелаете.

Представить, как она пожелает, чтобы Ирка осталась, у Ани нехватило фантазии. Она уничтожающе усмехнулась – и вдруг встретилась глазами сДимой. Муж протягивал ей неряшливые Иркины бумажонки – свидетельство, как ихгромко окрестила эта нахалка, – и у него были при этом совершенно мертвыеглаза.

У Ани невольная дрожь прошла по телу, ну а когда онавзглянула на неровные, порою безграмотные строчки, дала себе труд вдуматься вих смысл, ноги у нее подкосились.

* * *

Постепенно ураган восторга, круживший удалую Сонину голову(мы по-прежнему имеем в виду молодую женщину, которая столь замечательнымобразом украла знаменитое полотно «Прощание славянки» и в ком кассирша Любапризнала Соню Аверьянову), несколько поутих, и она начала соображать, кудаидет, что делать дальше. Времени до встречи около Красных куполов у нее море, ведьрандеву назначено на пять, а теперь только два часа. Конечно, Борис непременнозахочет подержать руку на пульсе и постарается ее где-нибудь перехватить еще допяти, он сейчас небось изнемогает от беспокойства – не спохватился ли кто-то вмузее, нет ли за Соней слежки, а то и вульгарной погони.

Она оглянулась. Позади пусто – ни души. Ни человеческой, нимашинной. Нет – какая-то темно-зеленая «Волга» свернула в проулок. Ну, свернулаи свернула, и бог с ней. И опять – никого.

Слежка? Да никому никогда и в голову не придет!..

Строго говоря, не столько слежки боится и вообще не столькоза свою напарницу тревожится Борис, сколько за судьбу их общего дела. Прощесказать, не доверяет ей.

Зря. Никуда она с добычей не денется. Хотя бы потому, чтопросто некуда с ней деваться. Нет слов, картина великолепна, однако ценна лишьпостольку, поскольку на нее есть покупатель. Увы, на того богатенькогоБуратино, кому сегодня предстоит предъявить сокровище, Соня сама, без помощиБориса, не выйдет. Можно сколько угодно строить щекочущие нервы замыслыосвобождения от напарника и единоличного овладения той баснословной суммой, – атаковую уже завтра должны вручить им в Париже в присутствии третьего лица, однаковсе эти замыслы не более чем фантастика. Ну в самом деле, не будешь жеслоняться среди десятков (а в иные дни и сотен) иностранных джентльменов,обвешанных видеокамерами и фотоаппаратурой, таинственно спрашивая: «Икскюз ми,сэр, не вы ли мистер Джейсон Полякофф из Сиднея? Не вы ли заказали Боре Немкинуограбление Северолуцкого художественного музея, а точнее, изъятие из оногобессмертного творения Серебряковой «Прощание славянки»? Это я к тому, чтозаказец ваш выполнен, вот он, щекочет мое нагое белое тело. И вообразите,мистер Полякофф, у меня возникло неодолимое желание кинуть подельника иполучить весь гонорар в мое единоличное владение. А посему не плюнуть ли нам назнаменитые Красные купола с высокой башни и не проследовать ли скорым шагом кэлектричке, не отбыть ли в Москву, точнее – в Шереметьево-2, а оттуда – догороду Парижу?

Черта лысого! Даже если бы и удалось опознать этого Джейсона(старикашка небось противненький, ну каким он еще может быть, с таким-то унылымименем!) и увлечь его в Москву, все равно не миновать встречи там с Борькой.Загранпаспорта у них есть, билеты куплены загодя, так что на шереметьевскойтаможне может разыграться нехилая сцена…

Нет, лучше оставить в покое авантюрные, опасные замыслы исмириться с судьбой. Пятьсот тысяч баксов – тоже хорошие деньги. Если же лисаАлиса решит не расставаться со своим котом Базилио, а примет его предложениеруки и сердца, у них образуется «лимончик». Не слабое начало для новой жизни! Аможет, и правда пойти навстречу Борису? Он как будто из тех, кто умеетсоблюдать договор. Вот ведь нипочем не соглашался подсунуть заказчику вместокартины ту копию, что теперь красуется в Северолуцком музее. Безукоризненных,не отличимых одна от другой копий получилось две: одна, как уже сказано, в музее,другой… другой можно завладеть при желании. Одной подменили бы Серебрякову,глупенький Буратино получил бы другую, лиса Алиса и кот Базилио получили бысвои денежки, и еще у них осталась бы подлинная «Славянка», и ею можносимпатично распорядиться позже. Интерес к Серебряковой растет…