Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров - Сергей Анатольевич Смирнов

с довольной улыбкой кивнул Сентилья.- Ему пошел в ту пору седьмой десяток, но, как рассказывают, он был очень крепкого сложенья и выглядел на все сорок.

Тут уж невольно кивнул я, поскольку во всей неправдоподобной истории флорентийца мог отметить и подтвердить только эту примету.

-Поэтому я тешу себя надеждой,- добавил Сентилья,- что и сам сумею дотянуть в добром здравии до почтенного возраста.

-Пусть Богу это будет угодно,- еще раз кивнул я, а флорентиец продолжил свой рассказ.

Жизнь моих родителей, увы, не заладилась, и вскоре после моего рождения отец да-то исчез. Возможно, что и тут приложили руку тамплиеры, но гадать не стану.

Вполне вероятно, что тамплиеры сумели бы упрятать все свои богатства в Руме, однако в положение дел на Востоке вмешались монгольские орды, разрушившие не только множество крепостей, но и все дальние замыслы рыцарей Храма, поскольку банковское дело было совсем неведомо монгольским варварам.

Крепость Рас Альхаг оказалась теперь на довольно опасном месте, и от нее пришлось отказаться.

Между тем, сама Акра стала сердцем и мозгом всей торговли между франками и сарацинами. К тому же в ней стало появляться все больше греческих и армянских купцов, так что процветанию тамплиерских дел не было видно конца. Тогда, разуверившись в поддержке французского двора, иоанниты решили ускорить события.

Год одна тысяча двести девяностый от Рождества Христова, как и год последовавший за ним, оказался очень плодородным. Тысячи сарацинских купцов дневали и ночевали на рынках Акры.

В это время на севере Италии было собрано наемное воинство для нового Крестового похода на неверных. Надо признать, что благородных людей найти среди них было нелегко, зато, как на подбор, сошлись забияки самого первого десятка.

Не устраивая никаких шумных торжеств и процессий и, разумеется, обойдясь без святых проповедников, иоанниты посадили наемников на корабли и отправили к берегам Палестины.

Новые крестоносцы высадились в порту Акры и, проголодавшись, двинулись на рынки города. Когда тамплиеры, опрометчиво пустившие гостей в свои стены, спохватились, веселая Пляска Смерти уже вошла в полный разгар. Где только что возвышались горы арбузов и дынь, взгромоздились горы сарацинских голов. Сами рыцари Храма обнажили мечи против своих христианских братьев, прибывших для освобождения Святой Земли, однако тех оказалось слишком много, и они слишком быстро и умело распространились по всем углам и закоулкам Акры.

Египетский султан был вне себя от гнева и прислушался к голосам тех сановников и торговцев, которые не могли похвалиться богатыми вкладами в банк тамплиеров. Он поднял войско и осадил Акру, которая оказалась лишена всякой поддержки из Европы. Так пала последняя цитадель Иерусалимского королевства, и тамплиерам ничего не оставалось, как только перевезти свою казну во Францию. Только это и нужно было иоаннитам.

Они усилили свой натиск на тамплиеров со всех сторон, стараясь хотя бы в этом деле, а именно - пресечении богоотступнической деятельности рыцарей Храма, объединить замыслы враждовавших владык земли и неба, то есть короля Франции и папы. Однако и после сокрушения, так сказать, первого круга обороны осада главной башни Ордена продолжалась еще более десяти лет.

За это время наследник сарацинского золота вырос под неусыпной опекой того же семейства Ланфранко и надежной охраной братьевиоаннитов. Я полагаю, наученные опытом, они вполне расчетливо отказались от намерения обратить меня в рыцари, а дали возможность главе компании Ланфранко привить мне повадки умелого торговца. Об этом я ничуть не сожалею. Теперь я уже не последнее лицо в этой славной компании и являюсь старшим трактатором, то есть деятелем, который, хотя и не вкладывает своих средств, но зато имеет право на заключение всех основных сделок компании в иных государствах и получает определенный процент с дохода.

И вот настал год, когда осторожный король наконец убедился, что иоаннитами предоставлена в его распоряжение мощная армия тайных исполнителей его воли, действительно способных в одну ночь настичь и арестовать тамплиеров, каждого по отдельности или всех разом.

Незадолго до этой знаменательной ночи я и был послан в Трапезунд, где, по словам моих покровителей, настал черед открытого появления главного свидетеля богомерзких поступков рыцарей, обратившихся от Бога к князю мира сего, попиравших Святой Крест и, наконец, замышлявших насильно обратить весь христианский мир к идолопоклонству.

Полный недомолвок и несуразностей рассказ флорентийца приблизил меня к истине только на два маленьких шага. Вопервых, я убедился в том, что все сведения о своем линьяже он получил только от своих покровителей из Иерусалимского Ордена Святого Иоанна. Вовторых, у меня возникло сильное подозрение, что и сам Иоаннитский Орден - далеко не главное колесо на этой мельнице, а сарацинское золото - далеко не вся вода, которая этим колесом движет. Очень странной показалась мне эта тактика проволочек длиною в целое поколение. Судьба же сарацинского отпрыска, опекавшегося иоаннитами даже на необозримых просторах Скифии, показалась мне столь неправдоподобной, что я не поверил бы ни единому слову Сентильи, если бы не держал в своей памяти эту же историю, рассказанную иным, куда более надежным лицом.

Едва Тибальдо Сентилья закрыл рот, как я набросился на него с вопросами.

-Синьор Сентилья, ведь это верно, что иоанниты берегли вас до сего дня, как зеницу ока?- первым делом заметил я.

-Несомненно,- подтвердил флорентиец.

-Ведь вы наследник неисчислимых богатств Египта, и Орден Иоанна намерен ими попользоваться в обмен на некоторое участие в вашей судьбе от самого вашего рождения на свет?

-Думаю, что так,- сказал Сентилья уже с некоторой настороженностью.

-Однако, зная, что свидетель, коего следует доставить на суд,- продолжал я,- вовсе не является ручной белкой и его даже необходимо поначалу околдовать неким заветным словом - видимо, для того, чтобы он вел себя смирно,- они отправляют именно вас в Трапезунд для исполнения этого не слишком безопасного дела да еще дают вам поручение убить провожатого. Не кажется ли вам, что ваши опекуны как бы не совсем последовательны в своих устремлениях?

-Я бы и сам мог задать вам дюжинудругую вопросов на этот предмет,- вдруг усмехнулся Сентилья,- однако мною и, как я теперь вижу, вами самими, движут такие могучие силы, о которых лучше не думать, чтобы, не дай Бог, они не приснились в страшном сне, показавшись в своем полном обличий. Уж если я родился, согласно какому-то расчету, то теперь могу лишь благодарить судьбу и Всевышнего, что прожил на земле уже почти четверть века, ни разу не испытав ни голода, ни холода.

Такие слова меня обрадовали, и я почувствовал к Сентилье, если не братское, то просто дружеское расположение.

-Ваш ум