Яд вожделения - Елена Арсеньева

В первые минуты Алене казалось сие наилучшейучастью… И вдруг почудилось, будто чьи-то всевидящие очи заглянули ей в глаза сукоризною, а проницающий до самого сердца голос произнес: «Ты что, девка,надумала? Господь в своей неизреченной милости дает тебе великий дар, даетсмысл твоей пустой, бессмысленной жизни, – а ты сей дар отвергаешь? Разветы вправе кого-то судить – ты, греховодница?! И вспомни-ка: разве не было так,что все злые улики сходились на тебе, тебя убийцей выставляли во мнениилюдском? Отчего же ты готова поверить в вину человека, которого будто бы любишьвсем сердцем? Такова-то твоя любовь!..»

Алена не знала, кому принадлежали эти очи иэтот голос. Может быть, ее покойной матери. Может быть, матушке Марии. А можетбыть, и самой божьей Матери… Однако она пришла в батюшкин дом не за пижмой испорыньей, а за травой зорей, которая утешает и вовсе сводит на нет мученьябеременной: ни тошнота, ни рвота, ни другие недуги ее не терзают, носит онаребенка на диво спокойно. Алене предстоит долгий путь, ей нужны силы. В Москвеона не останется ни за что. А вдруг… вдруг Ленька все-таки прав?! Алена зналасебя: это самое мерзкое «вдруг» будет терзать ее денно и нощно, отравляя каждуюминуту общения с Аржановым.

Призраки ямы, горящей Фролкиной головы,мертвого, зеленого Никодима не оставят ее никогда!

Любви между ними места не было.

По губам Алены скользнула улыбка. Ну, теперь,как и всегда, она в руце божией, во власти его. Какова его воля – такова еедоля.

И, приподняв, чтоб не заскрипела, ветхуюкалитку, Алена осторожно открыла ее.

Не в первый раз наведывалась Алена в батюшкиндом, и, конечно, мысль о кувшине, который повадился по воду ходить, неоставляла ее, как ни храбрилась она перед Ленькой и перед собою. В прежние разыона опасалась только встречи с Ульянищей… теперь можно было бояться и кознейАржанова. Алена ехидно усмехнулась: и как это не пришло в Ленькину многомудруюголовушку? Впрочем, он чего-то все же опасался, не зря же так настаивал, чтобыпойти вместе с ней. Но это было невозможно, совершенно невозможно. Алена умерлабы от стыда, если бы понадобилось сознаться, что беременна – от кого? Знала бы,залечивалась[113] бы… а может быть, и нет… Нет уж, с этойбедой она разделается сама.

Пытаясь вспомнить, где лежит зоря, Аленаступила на крыльцо. Свет зажигать нельзя. Ленька сколько уж раз порывалсянарочно сбегать, заложить окна ставнями, да Алена противилась: как бы невозникло подозрений у соседей! Дом стоял брошенный, с открытыми окнами – комувдруг понадобилось затворять их? Начнут присматриваться, следить… нет уж, отгреха подальше!

И вдруг она с изумлением увидела, что ставнизаложены. Вот те на, Ленька, значит, не послушался. Ну что ж, можно будетзасветить свечку и при ней отыскать зорю. Ее, конечно, сейчас по оврагам иближним к Москве полям цветет изобильно, однако Алена более ценила сухие травы.В сырых живой яд преобладает над целительным свойством, оттого лечение может неоказать воздействия. В сухих же травах дремлет потаенная сила, только и ждущаямгновения, чтобы проявить себя. Правда, придется долго настаивать…

Она вошла в дом и, как ни была придавленасвоими бедами, не могла не улыбнуться, ощутив родимый запах, теперь ощутимоподернутый пылью, различив в темноте очертания знакомых вещей. Ах, если быможно было навсегда остаться здесь, жить тихо-тихо, как мышка, носа невысовывая! Фриц оставил ей денег. Можно кое-что продать из одежды… да почтивсе! А еще лучше жить не одной, а с ребеночком…

Алена от злости ущипнула себя за руку и быстропошла к горке, распахнула дверцы, замерла, пытаясь по запаху угадать зорю.Неужто все-таки придется поискать свечку?

– Да где же?.. – пробормотала она,вглядываясь в ароматную тьму, и с громким криком обернулась, услышав за спинойвкрадчивый шепоток:

– Не меня ли ты ищешь?

* * *

Еще не видя, кто перед ней, Алена бросилась кдвери, но что-то темное, низенькое метнулось из угла, упало под ноги – Аленаспоткнулась, тоже рухнула. Тотчас кто-то с силой заломил ей руки назад, рывкомподнял, едва не вывернув их из плеч. Перед мысленным взором мелькнула жуткаякартина: Фролка висит на дыбе, слышен свист кнута, треск разрываемой кожи,хруст вывернутых суставов… От этого воспоминания Алена враз ослабела, колени унее подогнулись, она опять упала бы, да немилосердные руки держали крепко. Темвременем низенькое существо, схватившее ее, подскочило, повозилось,отряхиваясь, и выметнулось в сени. Прошумели по скрипучему крылечку шажки… иАлена осталась один на один с тем, кто все еще держал ее за руки.

Мгновенным движением перехватив ее кисти, этотчеловек развернул Алену так, что она оказалась к нему лицом, и придвинулсяблизко.

У Алены забилось сердце. Черты она различаласмутно. Невысокая приземистая фигура, слишком длинные руки… Что-то в нем былознакомое, пугающе знакомое!

– Узнала меня? – шепнул незнакомец,а когда Алена слабо качнула головой, хохотнул: – Эка сучья у тебя память!Ничего, сейчас вспомнишь!

Он подтащил Алену к окну. Сквозь щелку вставне сочился бледный, едва уловимый лунный свет, однако его достало Алене,чтобы разглядеть низкий лоб, грубое лицо, кривой рот.

Она хотела крикнуть, но не смогла – толькохрипло выдохнула, однако в этом коротком звуке был весь ее ужас.

Конечно, узнала. Конечно, вспомнила! Этотжуткий лик преследовал ее в кошмарах… которые кончались так мирно, таксладостно: снами про темную ноченьку и заросший травою бережок темной речушки…Это он! Тот самый человек, который опоил ее какой-то отравой, завлек в казарму.

Кривая ухмылка вновь возникла на лиценезнакомца.

– Вижу, признала, – пробурчалон. – Ну что, мало тебя солдатики помяли, да? Мне кой-что оставили? Tеперь-тоя своего не упущу… а ежели пикнешь хоть слово, когда хозяйка придет, пеняй насебя: вмиг шею сверну!

Он толкнул Алену на пол и, сопя, принялсязаворачивать юбку, одной рукой придавив лицо, так что Алена не могла нивскрикнуть, ни укусить его, только беспомощно била ногами. И вдруг онаоказалась вздернутой с полу, с заломленными за спину руками, а криворожий сненавистью шепнул:

– Ну вот. Быстро ее черт принес! Но ты небольно радуйся: сейчас тебе небо с овчинку покажется!

Теперь и Алена услышала, как скрипит крыльцопод чьими-то торопливыми тяжелыми шагами.

Первой в двери прошмыгнула уже знакомаянизенькая фигурка, затем другая – повыше ростом, грузная. Алене показалось, чтосквозь ее черное одеяние светится какой-то странный огонечек, и тут же онапоняла, что не ошиблась. Вновь прибывшая откинула край черного платка,поставила на стол масляную коптилочку и, поправив фитилек, обернулась к Алене.