Меч Валькирии - Игорь Конычев

С ревом обезумевшего медведя Кнут ворвался в самую гущу драугров, облепивших Ларса. Меч убеленного сединами воина засверкал так быстро, что даже ожившие мертвецы отступили перед его неистовой яростью. Но лишь на миг.

Однако этого времени хватило старому Кнуту, чтобы рывком поднять Ларса и толкнуть того к вершине холма.

– Беги! – рявкнул Кнут, не сводя глаз с обступающих его драугров. Мысль о том, что они обречены, показалась старому воину вовсе не страшной. Никогда за всю свою долгую жизнь он не страшился смерти, если эта смерть в бою. Старый воин не привык бегать от гибели, и, если его час пришел, – что ж, быть по сему. Но там, где должен пасть один, не обязательно умирать двум. Если он сможет сдержать тварей хотя бы ненадолго…

– Но!.. – Ларс сделал нерешительный шаг к Кнуту, но седой хольд с кривой ухмылкой поднял с земли выроненный кем-то топор. Вполоборота он бросил на Ларса мимолетный взгляд и одними губами произнес:

– Позаботься о моей дочери. Это мой последний наказ.

Ларс не мог пошевелиться. С ужасом он смотрел, как отхлынувшая волна драугров с новой силой устремилась вперед, угрожая вот-вот смыть оказавшегося у нее на пути воина. Кнут не дрогнул. Крутанув оружие, он послал к темным небесам свой последний боевой клич.

– Один! – прокричал хольд и сам сделал шаг навстречу своей смерти.

Чья-то рука ухватила Ларса за плечо и потянула назад. Обернувшись, он увидел Йохана.

– Его смерть не должна быть напрасной, отходим! – сквозь зубы процедил Йохан. – Быстрее!

Мужчины побежали к соратникам, но они не успели бы спастись, не встань между ними и драуграми всего один человек. Кнут первым же ударом раскроил голову ближайшему врагу, одновременно пронзив грудь другого. Лбом воин ударил в гнилой череп третьего драугра и разбил его на части.

– Один! – вновь взревел Кнут.

Старый воин успел сразить еще троих, прежде чем ожившие мертвецы накинулись на него со всех сторон. Но никто не услышал ни мольбы о пощаде, ни воплей боли. Умирая, Кнут Широкая Рука смеялся, потому что знал, что отдал жизнь не напрасно. Он выполнил данное дочерям обещание и сделал все, что мог, чтобы сберечь их мужей.

Кристина видела, как пал Кнут. Расправившись с насевшими на нее противниками, она поспешила на помощь и успела прикрыть отступающих Йохана и Ларса. Сломанный меч пропел короткую песнь и вонзился в глазницу прыгнувшей на спину Ларсу твари. Второго драугра Кристина отпихнула ногой и принялась искать глазами Кнута.

Но было уже поздно – храброго хольда скрыли извивающиеся тела врагов. Чувства, бушевавшие в душе Кристины, сплелись в клубок и с громким криком вырвались наружу. Отчаяние, боль, злоба, страх и ярость смешались так, что стали единым целым. Они разнеслись далеко над полем битвы и, подхваченные ветром, унеслись в небеса.

Запрокинув голову, сквозь пелену слез девушка увидела, как сверху к полю боя спешат крылатые девы. Облаченные в сверкающую броню, с золотыми волосами и яркими голубыми глазами, спускались они с темных небес, величественно рея над полем брани.

Одна из валькирий устремилась к месту гибели Кнута. Зависнув над головами драугров, дева битв простерла длань, и ее мелодичный голос донесся до слуха Кристины.

– Восстань же, доблестный воин, и следуй за мной.

Бестелесная фигура Кнута Широкая Рука поднялась, воспарив над мертвецами. С гордо вскинутой головой, павший воин расправил плечи и осмотрел поле боя. На миг их с Кристиной взгляды пересеклись, и Кнут приветливо ей улыбнулся, после чего исчез в ослепительной вспышке света, унесшей его в Вальхаллу.

Такие же вспышки, незримые для смертных, озаряли сечу то тут, то там, вознося самых доблестных воителей в небесные чертоги. Множество достойных эйнхериев вступили в ряды воинства Всеотца, но битва была еще далека от завершения. Так сколько еще погибнет до восхода солнца? Скольких мужей, жен, отцов, матерей, братьев и сестер не дождутся дома?

Перед мысленным взором Кристины возникла добрая Гудрун, терпеливо ожидающая возвращения Кнута у калитки. Не услышит она больше голоса мужа, не ощутит тепло его объятий и ласкового взгляда. Не в этой жизни. До боли стиснув рукоять сломанного меча, Кристина вдруг увидела, как сколотое лезвие вспыхнуло ярким золотым пламенем, придавая оружию изначальную форму.

– В-в-ввалькирия?! – выдохнул изумленный Йохан, когда за спиной стоявшей прямо перед ним девушки распахнулись золотые крылья.

Почувствовав небывалый прилив сил, Кристина взмахнула мечом. Драугры, словно ослепленные исходившим от девушки светом, отпрянули. Они припали к земле и зашипели, не решаясь сделать и шага.

– С нами валькирия! – закричал Йохан.

Но все выжившие и так увидели появившуюся прямо посреди битвы крылатую деву. Кристина воспарила над мертвыми и живыми, окинув поле боя взглядом небесно-синих глаз. Первым ее желанием было полететь на помощь к Ульву. Но она знала, что без ее помощи выжившие долго не продержатся.

Кристина видела, что Ульв Пеплогривый почти пробился к королю мертвых. Но он остался совсем один: хускарлы и конунг отстали и оказались в окружении. Один красный плащ за другим растворялся в серой массе драугров. Смерть Торгейра была лишь вопросом времени.

Но если Ульв сможет победить…

– Лети к нему! – вдруг крикнул Йохан. – Лети и убей эту костяную тварь! Отомсти за нашего отца и за нас!

– Вы погибнете… – прошептала Кристина, но ее ясный голос был слышен всем.

– Но наши жены и дети будут жить! – огрызнулся мужчина, резким движением смахнул кровь с лица. – И старый упрямец Кнут сможет наконец назвать нас сыновьями, пусть уже не в этой жизни, но в Вальхалле!

Последнее слово Йохан прокричал изо всех сил, и остальные выжившие восприняли его как призыв в последнюю битву.

– Вальхалла! – заорали сотни глоток, и оружие взметнулось вверх. Люди видели перед собой посланницу Одина, пришедшую за душами самых достойных, и это вдохновило их.

– Вальхалла ждет нас! – кричали воины. – Смерть и слава!

Лавиной остатки армии долины устремились вниз по склону, в последнюю атаку. Кристина полетела вперед. Она парила над жмущимися к земле драуграми, ослепляя их светом своих крыльев. Ожившие мертвецы дрогнули, и воины обрушились на растерявшихся врагов, как кузнечный молот на наковальню.

Но теперь шум битвы не пугал и не тревожил Кристину. Звон клинков и боевые кличи ласкали ее слух и служили песней для пламенного сердца валькирии.

Ульва обуяла ярость, коей прежде он никогда еще не ощущал. Кровь предков забурлила в жилах, и воин почувствовал, как его переполняет великая злоба. Не видя перед собой ничего, кроме врагов, Ульв убивал их одного за другим, без сомнений, жалости и пощады. Древний топор пел в его руках, с кровожадным хрустом вгрызаясь в тела противников и оставляя страшные раны.

Сила великанов переполняла Пеплогривого: кожаные ремни, удерживавшие на его теле броню, лопнули, не сумев сдержать напор вздувшихся тугими канатами мышц. Обнаженный по пояс, окровавленный, с гривой развевающихся волос, воин возвышался над полем боя, где не было ему равных.