Снайпер - Стивен Хантер

– Думаю, это конец, сэр, – сказал кто-то. – Видимо, его уже можно списать со счета.

– Но почему Суэггер так глупо поступил со своей собакой? Этот человек действительно способен на непонятные поступки, но глупым его назвать нельзя. – Шрек был явно удивлен.

– Просто он был одержим этой идеей, – тихо произнес Добблер в темноте. – Собака значила для него слишком много. Для него, в отличие от нас, это не было глупостью. Для него это было так важно, что даже заставило вернуться назад.

– Я поверю в смерть Суэггера, только когда мне принесут его зубы, – сказал Шрек.

И его глаза снова уставились в телевизор. Он нажал перемотку.

Хэп нашел его на следующий день.

– Эй, эй, вот он, смотрите, – позвал он остальных, сняв маску-фильтр, которую носили практически все, чтобы защитить легкие от попадания в них частиц пепла. Его слова были обращены к двадцати агентам ФБР и пятидесяти полицейским штата Арканзас, которые, стоя на коленях, разгребали и просеивали то, что осталось от баптистской церкви Авроры. Вокруг церкви, отгороженные тремя рядами веревочных заграждений и полицейской цепью, дежурили готовые к съемке репортеры. Со стороны казалось, что здесь происходит какое-то карнавальное представление.

Ник с трудом протиснулся сквозь толпу полицейских и агентов ФБР. От полученного вчера удара у него сильно болела голова, и он боялся, что у него могут не выдержать швы на ране, но он должен был это увидеть.

То, что осталось от Боба Ли Суэггера, представляло собой довольно неприглядное зрелище. Лицо практически целиком сгорело, и в глаза резко бросались только почерневшие зубы, ослепительный блеск которых при жизни покрылся в огне черным налетом так же, как и все остальные части тела. Позвоночник был какой-то скрюченный. Он походил на лук индейца из племени апачей – неровный, как бы сморщившийся, с большим количеством зарубок по всей длине. Все остальное представляло собой отдельные части тела. Черные как смоль, они были разбросаны невдалеке друг от друга.

Одного из агентов стошнило.

Сдернув маску, Ник стоял в облаке невесомого пепла и смотрел на останки Боба. Он почти видел, как это все случилось: в последние мгновения своей жизни, чувствуя непереносимый жар, Боб дополз до алтаря, и здесь его охватило пламя. Он выполнил свой долг. Он все-таки похоронил своего пса. Для него это было очень важно… Настолько важно, что ради этого стоило умереть. Что это было: благородство или безрассудная глупость? Трудно сказать. Но это было то, что составляло основу всей жизни такого человека, как Боб Суэггер. Решившись на это, он не оставил себе выбора. Все то, что за долгие месяцы не смогли с ним сделать его самые заклятые, вооруженные до зубов враги, сделала за несколько секунд граната со слезоточивым газом. Легко ли он умер? Нет. Слишком много боли. Смерть в огне была не просто переходом в мир иной. Она была мучительной, как распятие, только здесь раскаленные гвозди прожигали каждый квадратный сантиметр его тела.

– Какая жуткая смерть, – сказал кто-то. – Дурак или не дурак, все равно ужасный конец, прямо мурашки по коже бегают.

– Кто будет его упаковывать в мешок?

– Только не я, – первым громко отозвался Ник. Он не хотел видеть, как все это закончится, тем более что хорошо знал, что его финал – во всяком случае финал его карьеры – тоже не за горами. Кроме того, собирать кости он физически не мог, его сразу начинало тошнить.

Ник вышел из зоны, где оставались руины сожженной церкви. Как приятно снова почувствовать под ногами твердую почву и не лазить больше по зыбкому пеплу и обгорелым деревяшкам.

Он уходил оттуда, куда теперь ринулись все. Интересно, неужели все было точно так же и в 1934 году, после убийства знаменитого Диллинджера, когда каждый стремился увидеть его, окунуть палец или обмакнуть платок в кровь великого гангстера?

Репортеры почуяли находку и забеспокоились. Ник заметил, как они устремились вперед и натянули веревки. Перед ними стоял Ховард и что-то успокаивающе говорил. Ник видел, как вокруг него сжалось кольцо репортеров, постоянно щелкавших фотоаппаратами. Потом он заметил двух санитаров из морга, которые несли в пластиковом мешке то, что осталось от Боба. Ради приличия они несли его останки на носилках, направляясь к машине судмедэкспертизы. А ведь могли просто волоком протащить по земле, как мешок в день Хэллоуина.

Чувствуя, что вот-вот заплачет, Ник подумал: какое счастье, что они наконец-то закончили это дело.

Для него тоже все закончилось. Денег он накопить не сумел, потому что, когда была жива Майра, все уходило на ее лечение. Вскоре он лишится работы… Но уж лучше быть живым и без работы, чем…

И тут Ник увидел нечто такое, от чего у него помутилось в голове. Он быстро побежал к кладбищу.

– Что вы делаете? – закричал он.

Два негра извлекали из могилы собаку, которую похоронил Боб, а на их фоне позировали репортеры; их снимали операторы с телевидения.

– Я вас спрашиваю: что вы делаете?..

Чернокожие посмотрели на него как на идиота.

– У вас есть разрешение на раскопку могилы? Это собственность штата.

– Послушайте, командир, – сказал один из репортеров, направляясь к нему, – не стоит так волноваться. Мы просто делаем свою работу, так же как и вы вашу. Вы ведь из ФБР? Ну так вот, расскажите, пожалуйста, что вы чувствовали, когда этот “враг общества номер один” горел в церкви?

К нему немедленно придвинули микрофон и направили на лицо кинокамеры и фотоаппараты. Краем глаза он успел заметить, что к нему со всех ног спешит Ховард, чтобы перехватить инициативу. Застывшее на его лице испуганное выражение говорило само за себя.

– Ник, – задыхаясь, сказал он, – Ник, вам запрещено давать интервью телевидению. Мистер Баркер, я вынужден попросить вас…

Ник отвернулся, но микрофон по-прежнему был здесь, огромный, как кулак, прямо перед носом, отвратительный и ненавистный. На лице стоявшего перед Ником репортера было слишком много косметики, а волосы были уложены лаком в идеальную прическу. Он все еще ничего не понимал и продолжал спрашивать Ника без всякого стеснения, что чувствовал сам Ник, когда видел, как горела эта цер…

– Ник, не…

Он услышал голос Ховарда, когда было уже поздно; его кулак со всей силы врезался в зубы улыбающегося репортера.

Давно он не испытывал такого удовольствия! Наверное, впервые за несколько месяцев он поступил так, как ему хочется, и это оказалось приятно.

Напомаженный клоун неуклюже шлепнулся на задницу с разбитым ртом и выбитыми зубами. Вся репортерская братия сразу же отхлынула назад, образовав вокруг Ника пустое пространство.

Дав выход своей ярости, Ник повернулся к могильщикам и заорал, чтобы они убирались ко всем чертям. Те сразу же испарились. Он постоял еще секунду, – и вокруг него вообще никого не осталось. “Посмотри на меня, Майра, вот я какой! Равных нет!” – мысленно обратился он к жене.