В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

С Кравчуком отношения оставались сугубо деловыми. Мы оба не переходили служебную грань, но я старался на первых порах отмечать перед руководством КГБ СССР его позитивное отношение к органам госбезопасности республики. Я знал, что Горбачеву направляется ежедневная информация особой важности, получаемая через разведывательные и специальные электронно-технические каналы. Когда мне стало известно, что такие сведения стали направляться в адрес Президента Ельцина, я переговорил с Крючковым о возможности ознакомления Кравчука с этой важнейшей для руководителей страны информацией. Согласие было получено, и я начал знакомить его, единственного (помимо Ельцина) из тогдашних руководителей союзных республик, со сводкой сообщений особой секретности. Это делалось до определенного времени и было прекращено по вполне понятной причине — нарастающему недоверию (поводом служило его активное сближение с националистической оппозицией).

Вскоре после избрания Кравчука главой Верховного совета началась его международная деятельность, прием иностранных делегаций. 18 ноября 1990 года в столицу Украины прибыла официальная делегация Российской Федерации во главе с председателем Верховного совета Ельциным. Это было его первое посещение Украины после провозглашения республиками государственных суверенитетов. В последующие годы, как известно, за время нахождения у власти Ельцин более пяти раз под разными предлогами отказывался от посещения Украины, срывая уже подготовленные протокольные визиты и подписание важных соглашений, по причине неурегулированности каких-либо второстепенных вопросов. На Украине придавалось огромное значение приезду российской делегации. У Киева появилась возможность, в отличие от прежних лет, когда вся международная политика вырабатывалась только в Москве, показать «старшему брату» собственную украинскую дипломатию. Перед московскими визитерами Кравчук продемонстрировал лучшие качества нового правителя Украины. Именно о таких образно высказался Кучма: «Украинские деятели, решительные и умные, вместе с тем по-хорошему хитрые и упорные. Свойством украинской коммунистической элиты сделалась ловкая податливость. Умение в дождь прошмыгнуть между каплями».

Кравчук приветливо подчеркивал важность этой встречи в истории развития российско-украинских отношений, особенно после 1922 года, когда «русский и украинский народы были в числе инициаторов подписания договора об образовании СССР». Он особо отметил, что Украина полностью поддержала стремление союзных республик стать суверенными государствами, что предстоящее заключение договора Украинской ССР и РСФСР — новое явление в политической жизни двух республик, которое послужит основой единства и дружбы наших народов.

Выступления Ельцина были не менее достойны крупного государственного лидера. Он поддержал позитивные оценки Союзного договора братских народов 1922 года. К сожалению, как он заявил, Союз в таком виде просуществовал недолго, так как «трансформировался в тоталитарную систему. России отводилась великодержавная роль, что нанесло тяжелый ущерб самому русскому народу». По его словам, дальнейшие взаимные связи суверенных республик предстоит строить на двухсторонней договорной основе и не затрагивать лишь тех функций, которые добровольно передаются в компетенцию обновленного Союза ССР. Взаимоотношения республик должны реализовываться на равноправной основе, а не на претензиях России на главенствующую роль. Такие суждения председателя Верховного совета РСФСР импонировали настроениям большинства украинского населения, поддерживались национал-демократической оппозицией, которая высоко оценивала Ельцина. В обстановке огромного эмоционального настроя Ельцин передал Верховному совету УССР копию договора между Украиной и Россией от 21 марта 1651 года «Статьи Б. Хмельницкого». Тогда еще помнили слова гетмана о том, что Украине надо жить, а без России «мы от врагов не отобьемся».

На встрече с депутатским корпусом Украины Ельцин снова говорил об общей многовековой судьбе двух братских народов. «Нам не дано права судить наших предков, но мы можем и должны изучать наше прошлое, а изучив его, постараться и самим впредь действовать на благо наших народов. В отношениях между Россией и Украиной не должно быть места силе, шантажу и давлению. Я думаю, нам хватит мудрости в самом начале наших отношений установить вечный мораторий на них».

В торжественной обстановке Договор между Украиной и Россией был подписан без каких-либо условий. Тогда вопросов о повышенных ценах на нефть и газ, споров об экономических долгах и взаиморасчетах не возникало. Что касалось болезненной проблемы — Крыма — то это, по заявлению Ельцина, дело народов Крыма и Верховного совета Украины, а Россия не считает возможным вмешиваться. На Украине тогда говорили, что Ельцин настолько ненавидит Горбачева, что готов отдать не только полуостров Крым, но и пол-России ради подписания договора, который послужил правовой основой расширения экономических связей двух государств до 1997 года, когда Президентами Ельциным и Кучмой был подписан более масштабный договор.

Верховный совет Украинской ССР не раз предпринимал попытки получить дипломатические дивиденды по результатам подписанного в 1990 году договора о дружбе.

Министерству иностранных дел УССР на основе консультаций с МИД России предписывалось обратиться в ООН с ходатайством зарегистрировать этот договор как носящий международный характер, а также обменяться с Москвой дипломатическими представительствами.

Тогда же состоялось мое знакомство с Ельциным, которого до приезда на Украину я мог видеть в кулуарах заседаний народных депутатов СССР.

Общественно-политическая и оперативная обстановка в республике становилась сложнее и тревожнее. Для давления на депутатский коммунистический корпус, исполнительную власть оппозиция стала применять более опасные формы общественного противостояния и противоборства. Из западных областей республики стали организовывать доставку в Киев «десантов» из тысяч агрессивно настроенных граждан, подогреваемых националистическими и сепаратистскими призывами. Митингующие освобождались от работы, для поездок в Киев им оплачивались финансовые расходы, местными властями выделялись сотни автобусов.

Вместе с МВД нами предпринимались меры к задержанию на окраинах Киева колонн автобусов с галицийскими гостями, но это еще больше осложняло общую ситуацию, возбуждало в этой среде экстремизм.

В части правовой компетенции на деятельности органов госбезопасности начал сказываться существенный пробел в действующем законодательстве. После отмены статьи Уголовного кодекса «Антисоветская агитация и пропаганда» сложилась такая обстановка, когда в условиях гласности, нового мышления и плюрализма мнений клеветническая пропаганда против советского строя превратилась чуть ли не в высшее свидетельство широкого демократизма и национал-патриотизма.

В этот период времени принимались новые законы, которые должны были удерживать соблюдение в стране надлежащего правопорядка. Верховный совет СССР установил уголовную ответственность за публичные призывы к насильственному свержению или изменению советского государственного общественного строя, нарушение национального и расового равноправия советских людей. Это давало законные основания для привлечения к уголовной ответственности тех лиц, кто, прикрываясь лозунгами «разрешено все, что не запрещено», пытался действовать для подрыва конституционного строя. Но наряду с этим не было опыта борьбы с массовой митинговой стихией. Не существовало комплексных союзных и республиканских планов на случай чрезвычайных происшествий, пресечения конфликтов, особенно в тех случаях, когда требовалось применение силы. Органы КГБ и правопорядка привыкли жить и действовать в спокойной обстановке.