Самоубийство по заказу - Фридрих Незнанский

Турецкий решил принципиально не звонить теперь Игорю Исаевичу.

Не совсем понятно, что больше подействовало на Меркулова, – злость, которая так и перла из Сани, или покорная, почти жалобная просьба последнего, напомнившего, что, в конце концов, все проходит, и человеком останется только его собственная совесть, которую уж никак и ничем не обманешь. Перед Престолом-то, фигурально выражаясь…

Допоздна просидели вечер накануне. И Костя, образно говоря, определился.

Ну, пусть военная прокуратура так и не решится, трудно спорить с министром. «А ты меня, – предложил Турецкий, – отзови как бы для спецзадания, или там назначь в порядке прокурорского надзора»…

Неожиданно пришедшая в голову мысль самому представилась сперва абсурдной. Но, когда поразмыслили, оказалась не такой уж и глупой. А если генеральный прокурор даст добро, то кое-кому точно не поздоровится. И возразить трудно: человек продолжает заниматься своим профессиональным делом, в котором достиг немалых успехов. Можете при случае поинтересоваться у первого лица в государстве. Даже интересно, если пойдут спрашивать. Единственное условие – чтоб обошлось без пространных заявлений на весь мир? Принимается. Но без снисхождения к виновным.

Вот тут Костя и предложил остановить обсуждение вопроса, поскольку у самих ясность образовалась, а все остальное будет напрямую зависеть от развивающихся событий.

Утром Турецкий вручил Коле Щербаку ключи от своей квартиры и попросил проверить ее на «вшивость», описав свой вечерний осмотр. А заодно захватить из запасов агентства парочку колес, пока собственные пройдут ремонт. И Щербак, «вооружившись», отбыл. А Турецкий отправился в Генеральную прокуратуру, – вдруг Сам захочет взглянуть в глаза…

Приехал, точнее, притопал от агентства минут за пятнадцать, не торопясь. Костя был, что называется, на выходе. Оказалось, что первым к генеральному прошел Федоровский, а Меркулова тот попросил зайти сразу, как только закончится их разговор с главным военным прокурором.

Зазвонил внутренний телефон. Костя послушал и поднялся, забирая со стола папку с документами. Молча кивнул. А у дверей обернулся:

– Попроси Луизу, она тебе хороший кофе сделает, что-то видик у тебя не шибко.

Ну да, приняли ж вчера, а сна почти не было. Уже под утро заснул. Но позвонить в Читу не забыл…

Народ там уже «служил». А одна известная женщина говорила сдержанно, но, не мог не слышать Турецкий, как в ее голосе вдруг пробивались независимо от нее, сами по себе, глубокие такие нотки, свидетельствующие о том, что нежданный абонент совсем не вызывает неприязни у слушающей его женщины, скорее, может, и наоборот.

Александр, не вдаваясь в эмоциональные подробности, сжато передал только фактуру всего того, что продумал и что выстроил в качестве плана расследования. Подготовка материалов к публикации занимала в этом ряду важное место. Требуется именно нулевая, как говорится, готовность, чтобы по первому свистку… ну, и так далее. Но, может быть, необходимость публикации отпадет. Все будет зависеть от того, что решится завтра… точнее, уже сегодня утром. И – как решится. Тогда – в бой!

Опасен человек, который знает какой-то компромат и хранит свою тайну. А когда она уже вышла в свет и размножена, такой человек никому не опасен. Тогда, правда в очень редких случаях, ему могут угрожать разве что местью «коллеги» наказанного преступника. Что – совсем необязательно.

В ответ он услышал только одну короткую фразу:

– Как ты?

– Злюсь, – честно ответил Турецкий. – Целую, держу в курсе…

Пусть теперь сама думает, на кого и за что сердится Александр Борисович, у которого, кстати, немало причин и поводов было именно для такого всеобъемлющего ответа…

Вернулся Костя. Показалось, что слишком быстро. Нет, лицо нормальное, как обычно, деловое. Прошел к креслу, сел, отложил в сторону папку. Потом открыл ее – она была пустая. Очень хорошо.

– Главная военная прокуратура, – мрачным голосом начал он, – признав необоснованным прекращение расследования факта самоубийства рядового… как его?… Хлебородова, да… отменяет это постановление и возбуждает уголовное дело в связи с поступившими заявлениями от родственников покойного.

Турецкий облегченно вздохнул.

– Доволен? – так же мрачно спросил Костя.

– Будь ты бабой, Костя, я б тебя расцеловал.

А может, и больше…

– Дурак… Все никак не нацелуешься? А в Чите-то кто еще? Ты ж вроде не для себя вез? Сам же уверял.

– Конечно! Для Славки. А вот подслушивать нехорошо. Не по-товарищески.

– Да ладно тебе… могила исправит. А по поводу мундира? Сам, в принципе, одобрил. Так что принимайся. Подпишу приказ. Временно. Старое удостоверение возьмешь. Вы с этим, с Паромщиковым… Степан ему поручил… Сойдетесь? Ссориться не станете?

– А зачем? Отдам все, что знаю и имею.

– Вот это хорошо. Он особо подчеркнул. Ну?

– Ага! – заулыбался Турецкий. – Все понял, шеф! Ухожу! Не мешаю работать…

«Долгожданный» звонок от Игоря Исаевича «догнал» его уже на улице.

Сдержанно Паромщиков сообщил, что принято решение… Все это уже знал Турецкий. Его только одно интересовало сейчас, с чего тот собирается начать новое расследование? Но он внимательно выслушал сообщение и даже поздравил. Шутливо.

– Когда встретимся? – спросил Паромщиков.

Вот оно – самое главное!

– Готов в течение ближайшего часа. Как ты считаешь, где лучше? Еще ж ведь много дополнительного материала, ты в курсе. Так чтоб не тащить, может, за тобой заедут? А я из Генеральной иду и буду у себя через пятнадцать минут, как?

– Мне тоже почему-то думается, что у тебя получше. Но… я хотел бы и помощницу прихватить. Утвердить в состав бригады.

– А какой разговор? Без проблем. Ты сам-то уверен… в чистоте жанра, как говорится?

– Понимаешь, умоляет подключить к делу. Самостоятельности, надо думать, хочет. Я не возражаю, чего ж без конца бегать-то? А для себя я так решил… – Он понизил голос. – Заканчиваю и… пишу рапорт об отставке. Ты прав, Александр, пора. Выше себя не прыгнешь. Да и ни к чему.

– Ну, поговорим, если решил. Но все равно не торопись… Тогда я сейчас позвоню, попрошу… Мой коллега за вами заедет.

Он позвонил Филе и попросил того об одолжении. А еще спросил, что там у Щербака. Агеев рассмеялся.

– Там нашлось кое-что, Борисыч. Ты, надо понимать, вовремя замолчал. Коля сказал, как вшей у бомжа. Старье, в основном. По всем комнатам натыкано. Мы такой техникой давно не пользуемся. Он тебе заодно и колеса поменял. Если и эти не проколют. Кому ты так здорово насолил?

– Кому угрожал, тому и насолил, стало быть…