Чикаго - Аля Аль-Асуани

— Конечно.

— Нет! — сказал Грэхем.

Он сделал глоток и продолжил:

— Я думаю, он действительно хотел прочитать это заявление. Но в последний момент струсил.

— Почему тогда он охотно согласился?

— Человек стремится преодолеть свой страх, но у него не всегда это получается.

К полуночи я вернулся в общежитие, разделся, лег и сразу заснул глубоким сном. И сейчас я помню случившееся нечетко, как будто оно тоже произошло во сне. Я открыл глаза и увидел тени, перемещающиеся по комнате. Мне стало страшно. Я находился между сном и явью, пока неожиданно не вспыхнул свет и я ясно все не увидел. Это были трое американцев огромного роста, двое в военной форме и один в штатском, в котором я сразу признал главного. Он подошел ко мне и сказал, доставая свое удостоверение из внутреннего кармана:

— ФБР. У нас санкция на обыск и арест.

Я не сразу смог собраться и спросить у них, за что.

— Мы предоставим вам всю имеющуюся у нас информацию позже, — сказали мне.

Он разговаривал со мной, пока двое других метр за метром обыскивали квартиру. Потом он разрешил мне одеться и нацепил на меня наручники. Странно, что я беспрекословно подчинялся, как будто меня усыпили или я потерял волю. Меня посадили в большую машину на заднее сиденье между двумя военными. Начальник сел рядом с чернокожим водителем. Придя в себя, я сказал:

— Я хочу еще раз взглянуть на ваше удостоверение.

Он вздрогнул, затем медленно, еле сдерживая злобу, полез в карман и достал документ. После этого всю дорогу мы ехали молча. Через полчаса подъехали к одиноко стоящему зданию на севере Чикаго, окруженному парком. Мы поднялись по спиральной дороге и подъехали к входу. Охрана отдала честь. Мы вошли в офис с правой стороны от холла. Как только дверь за нами закрылась, начальник изменился в лице. Мышцы его лица напряглись так, будто он оскалился. Он строго посмотрел на меня и сказал:

— Ладно. У нас есть достоверные сведения о том, что ты состоишь в организации, планирующей террористическую деятельность на территории США. Что ты на это скажешь?

Я молчал. События следовали друг за другом так быстро, что у меня не оставалось времени на размышление. Он подошел ко мне настолько близко, что я ощутил запах его одеколона. Он закричал:

— Говори! Ты что, онемел?!

Вдруг он ударил меня.

Я почувствовал, как вспыхнуло лицо и заплыл правый глаз. Я захрипел:

— Вы не имеете права бить меня! Это незаконно.

Он ударил меня еще раз и еще, а потом нанес удар кулаком в живот. Я почувствовал тошноту и практически потерял сознание.

— Египетская разведка предоставила нам всю информацию об организации, в которой ты состоишь. Отпираться бесполезно.

— Все сфальсифицировано.

Он снова ударил меня, и я почувствовал, как медленно от носа к губам течет кровь. Он озлобленно кричал:

— Говори, сукин сын! Почему ты хочешь уничтожить нашу страну? Мы открыли перед тобой двери в Америку. Дали тебе образование и шанс стать уважаемым человеком. А ты участвуешь в заговоре, чтобы убивать невинных американцев! Если не признаешься, мы поступим с тобой, как поступили бы в твоей стране. Тебя высекут плетью, пропустят через тебя электрический разряд и изнасилуют!

Доктор Билл Фридман опустил голову и зажал ее руками. Перед ним сидела Крис. Они молчали, и даже легкая музыка, передаваемая по внутреннему радио, звучала печально. Он посмотрел на нее и спросил:

— Когда это началось с Салахом?

— Год назад.

— Он обращался к врачу?

— Он был у врача один раз, а потом отказался от лечения.

— Я заметил перемены, происходящие с ним, но решил, что это из-за напряженной работы.

— Билл, он очень болен. После того как он вернулся со встречи с президентом Египта, его состояние резко ухудшилось. Вот уже три дня он не ест и не спит. Врач говорит, в таких случаях людей принудительно кладут в больницу.

— Да, вкалывают снотворное и перевозят в больницу.

— Но если это единственное, что можно сделать, тогда у нас нет выбора.

Они снова замолчали. Крис начала рыдать:

— Невыносимо видеть его в таком состоянии!

Фридман взял ее за руку.

— Успокойся. Все будет хорошо, — утешал он ее.

— Ты наш старый друг. Ты должен помочь.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Я боюсь, что Салах потеряет работу.

Фридман задумался и потом сказал:

— Мы должны указать причину его увольнения, но не станем упоминать о том, что он проходил психиатрическое лечение. Оформим как годовой отпуск, а лекции поручим читать другому профессору.

— Спасибо, Билл.

— Это самое малое, что можно сделать.

Билл крепко пожал ей руку и поцеловал.

— Если что-нибудь нужно звони, не стесняйся.

Когда Крис вышла из здания факультета и села в машину, то подумала, что добилась желаемого. По крайней мере, Салах не потерял работу. Но осталось более важное дело: устроить его в больницу, где его будут лечить. К сожалению, ей придется быть с ним жесткой, чтобы он выздоровел и стал таким, как раньше. Ради его же блага. Она уже не помнила ссоры и забыла обо всех их проблемах и разводе. Все, о чем она думала сейчас, — что он болен и его надо лечить. Она не может видеть, как он падает в пропасть. Даже если он ее больше не любит и требует развода, даже если он полюбил другую, а ее долгие годы обманывал, она не может бросить его. Он одинок, и если она его оставит, ему не на кого будет опереться. Из глаз Крис снова потекли слезы. Она вытерла их и остановила машину у больницы, подождала, пока успокоится, а затем быстрым шагом вошла в здание. Через полчаса она вышла в сопровождении молодого врача, и они сели в машину. За ними поехала машина скорой помощи. Они договорились, что Крис войдет к Салаху одна и попробует уговорить его лечь в больницу. Если он будет отказываться, к ней присоединится врач. А если Салах будет упорствовать, они вызовут двух медбратьев, и те сделают инъекцию. Машины остановились. Крис открыла входную дверь и заглянула внутрь.

— Хорошо. Он в кабинете. Задача упрощается, — с облегчением вздохнула она.

Крис быстро поднялась по лестнице. Врач последовал за ней. Когда они уже стояли у двери кабинета, она остановила его рукой и прошептала:

— Вы посидите здесь.

Он кивнул и осторожно сел на ближайший стул. Она тихо подошла к двери, приоткрыла ее и увидела сцену, которая никогда не сотрется из ее памяти. Доктор Мухаммед Салах, профессор гистологии медицинского факультета Иллинойского университета, лежал на полу в шелковой голубой пижаме и смотрел прямо перед собой, как будто его что-то сильно удивило. Из глубокой раны на виске струилась кровь, красная лужа на ковре становилась все больше и больше. У откинутой правой руки валялся старый пистолет системы «беретта»…