Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило

Что, блин, происходит? Что такого случилось, что я стала гвоздём программы? Ничего не понимаю.

—О, наша порнозвезда,— скалится парень из соседнего потока, ощупывая меня масляным взглядом.

—Иди к чёрту,— гневается Даша, нервничает, тащит за собой, а я никак не могу понять, что значат его слова.

Порнозвезда? Это он вообще о чём?

—Это же Игнатов,— бурчит Даша.— Бухает, как конь, а после ерунду несёт. Козел.

Слова Игнатова прочно во мне засели, но они такие дикие, что даже не обидно. Наверное, ему правда что-то под пьяный глаз померещилось, ибо какая из меня порнозвезда? Ересь какая-то. Чушь.

Даже на улице мне мерещатся странные взгляды, но мы так быстро оказываемся в доме, за преградой забора, что почти ничего не успеваю понять. Чуткая Даша будто бы ограждает меня от окружающей грязи, в которой я никак не могу разобраться, не получается найти причину такого переполоха.

Дома легче дышится. Бросаю вещи на банкетку у входа, со стонами облегчения снимаю ботинки, пальто, привожу себя в порядок у высокого зеркала. Что-то нехорошее скребётся в груди, но я слишком рада защите проекта, чтобы думать о плохом. Сегодня у меня праздник, сегодня я планирую веселиться!

Но что это в вузовских коридорах было? И почему так нервничает Даша?

—Ясь, посиди, отдохни,— суетится встревоженная Даша, и мне совсем не нравится её мрачное настроение. С чего моя рыжая подружка такая расстроенная?

Падаю на диван, вытягиваю ноги, от усталости последних дней на несколько минут вырубаюсь. Проваливаюсь в сон, сквозь который доносятся звуки входящих сообщений и бормотание Даши, в котором даже маты проскакивают, но отреагировать на это не хватает сил — всё-таки проект и его подготовка слишком много сил отняли.

Но всё-таки я не хочу лежать кулём на диване. Не сегодня! Открываю глаза, фокусируюсь на цветочках, украшающих обои, смахиваю с себя остатки сна. Мне хочется кофе, и я встаю, иду к плите, засыпаю в турку пару ложек отборной арабики. Мне нужно взбодриться, ибо фарс окружающего мира меня доконает. Не понимаю, что происходит, но механические действия успокаивают.

Дашка меряет нервными шагами комнату, такую уютную и светлую, расплёскивает нервное напряжение вокруг. Я как раз переливаю ароматную кофейную гущу в чашку, вдыхаю пряный запах, кайфую, предвкушая приятный вечер с хорошим фильмом — я заслужила. Но Дашка, всё это время читавшая что-то в телефоне, вдруг вскрикивает, закрывает рот рукой, а в глазах паника отражается.

—Что такое?— спрашиваю, бросая в чашку с кофе две ложки сахара.— Даш, ты меня пугаешь!

Я отставляю чашку так резко, что горячая жидкость выливается на руку, обжигает пальцы. Шиплю от боли, но это неважно, когда Даша в такой панике.

Беру её за плечи, легонько встряхиваю, но она как-то странно на меня смотрит и прячет телефон за спину. От меня прячет!

—Даша, что такое? Даша!

Моя милая смешная заучка Даша пытается вырваться, злится. Борется, как волчица за своё потомство, рычит даже. Господи, дурдом!

—Отстань! Не надо тебе ничего видеть!— фыркает и, извернувшись, высокая и сильная, пытается запихнуть телефон в задний карман, но я успеваю перехватить её руку.— Это не о тебе. Яся, не надо!

Мы боремся — мне почему-то очень важно забрать у Дашки телефон, узнать, с чем связана её паника. Будто бы со мной, да? Или мне только кажется?

—Даша, не будь ребёнком,— пыхчу, но она борется, отвоёвывает свой мобильный с таким остервенением, словно это Священный Грааль.— Если там ничего важного, то и не надо так драться. Просто покажи мне, ладно? Что-то случилось, да? Даша!

Она пыхтит, как закипевший чайник, падает на пол, я седлаю её, забыв о достоинстве. Да плевать! Что-то тут нечисто, мне нужно понять, в чём проблема.

—Яся, тебе нельзя на это смотреть,— Даша готова разрыдаться, борется со мной, сжимает крепко свой телефон, и корпус из-за её усилий трещит по швам.— Яся, ну пожа-а-алуйста. Не заставляй… не надо.

Она меня умоляет, и это так на Дашку не похоже. Да с чего бы она так ерепенилась? Что вообще происходит?

—Ладно, Яся, смотри!— Даша нервничает, сбрасывает меня с себя, я перекатываюсь на спину, а в лицо она тычет мне свой телефон.

Вначале я не понимаю, что на экране происходит. Мне стыдно на это смотреть, но с каждой минутой картинка становится чётче, осязаемее. Узнаваемой.

На экране я. И Демид. Мы с ним вытворяем такое, от чего хочется отвернуться, зажмуриться, спрятаться под землю. Откуда это видео? Оно же… его же не должно существовать. Это невозможно! Он же… он же не снимал! Он не мог снимать!

Задыхаюсь всхлипом, заваливаюсь вбок и прихожу в себя спустя несколько минут: Дашка бьёт меня по щекам, приводит в чувства, но я не хочу просыпаться в мире, где кто-то может увидеть то, чем мы с Демидом ещё недавно занимались. Голые и растрёпанные, увлечённые друг другом и процессом.

Нет, это какой-то кошмар. Мне померещилось!

—Яся, это ничего не значит. Это глупость. Не волнуйся, ладно?

—Откуда у тебя видео?— хриплю, внутренне сжимаясь. Боюсь ответа, но и не получить его не могу. Мне важно знать!

—Яся,— Даша морщится, словно вот-вот заплачет. Ей почему-то очень трудно говорить, она выдавливает слова по капле, делает большие паузы.

Даша всклокочена, как взъерошенный воробей. Перекатывается, укладывается рядом со мной, смотрит в потолок, трётся своим плечом о моё. Открывает рот, сказать что-то хочет, а в дом врывается ошалевшая Ивашкина. Не снимая верхней одежды, в обуви, она оказывается рядом, нависает над нами. На лице самая настоящая паника, а в глазах слёзы.

—Яся, зачем Демид так с тобой?

Что? Демид?..

—Ивашкина, молчи, дура!— орёт Даша, но Олю не остановить, когда таким праведным гневом пылает.

—Что «молчи»?— ещё громче кричит Ивашкина, а мне умереть хочется.— Он разместил это видео в универском чате. Разослал всем преподам. Всем послал!

—Да не он это,— вяло спорит Даша.— Нельзя же быть таким козлом…

—Не знаю… но видео с его профиля разместилось. С его телефона! Во всех вузовских соцсетях эта гадость. От имени Демида! Ясенька, ты что? Яся, не вздумай вырубиться!

Только мне так плохо, что я не слышу никаких призывов. Не могу с собой ничего поделать — проваливаюсь в чёрную пустоту, где нет подлости.

Всё-таки Никита был прав. Он был прав, он всё знал! А я не верила.

Демид не простил меня. И он отомстил, опозорив меня, как я когда-то, по его мнению, опозорила его маму. Теперь все видели меня голой, потной… даже преподы видели!

«Я никогда тебя не обижу, Синеглазка», — звучат в сознании пустые обещания. Ложь, кругом ложь.

И как я могла ему поверить? Дура!

Сколько провела в полубредовом состоянии? Не знаю. Может быть, несколько минут, а может, часов. С пола себя поднять не разрешила, так и лежала, глядя мутным взглядом в потолок, и никак не могла понять, за что так со мной. Я ведь подумала, что он мне поверил, что простил, что мы всё выяснили… Ведь всё объяснила! Рассказала о дневнике! Неужели этого было недостаточно?