Последний князь удела. "Рядом с троном – рядом со смертью" - Дмитрий Дюков

Стоило придумать что-то более действенное, и мне вспомнились небольшие конверторы, в которых производили ограниченные партии сплавов на заказ. Насколько я помнил, в них вполне можно было избавляться и от примесей фосфора, так ухудшавших русское железо.

В Устюжне, так же как ранее в Городецке, население, видимо, специально ждало меня, чтобы завалить челобитьями и жалобами. Поскольку в поземельных отношениях я понимал крайне слабо, то дела разбирались Иваном Федотовым, что нравилось далеко не всем челобитчикам. Явилась ко мне и представительная делегация кузнецов Устюженского уезда, из тех, что в прошлом году не присутствовали при организации княжеско-посадской артели металлургов. Били они челом о том, чтобы воспретить выработку железа другим способом, кроме кричного.

— С ентими хитрыми домницами совсем жизнь худа стала, — жаловались степенные ковали, все крепыши, как на подбор. — Руда и уголь вздорожали, работные люди-молотобойцы платы да кормов требуют больших, чем о прошлых годах. Купчины же заезжие старой ценой крицы куплять не желают, в дешевле торгуются, а ежели мы не сбавляем, то у твоих, княже, доменщиков берут. Совсем исхудали мы, того и гляди, штоб с гладу не сгибнуть, меж людей пойдём Христа ради, с жёнами и ребятишками своими. Помилуй, княже, воспрети своим людишкам из сего чугуна железо выделывать. А не дашь нам правды по старине, тако мы царю Фёдору Иоанновичу челом станем бить, о несчастиях наших.

Вопрос оказался серьёзный, а впутывать в него верховную власть не хотелось совершенно. Поэтому я предполагал поступить тут так же, как в Угличе с мастерами-гвоздоделами. Озвученное довольно щедрое предложение обрадовало далеко не всех жалобщиков. Те, кто жил в самой Устюжне и её ближайших окрестностях, вполне согласились за княжеский счёт устроить себе металлургическое производство. Однако проживавшие вдалеке от города крестьянские кузнецы остались всё равно недовольны, им для работы на артельном производстве требовалось сменить место жительства. Немного подумав, я выложил другую идею. Мной было предложено новую домну, которую планировалось начать строить в ближайшее время, сделать паевым товариществом. Всем кузнецам Устюженского уезда князем выдавалась, без всякого росту, на три года ссуда на покупку небольшого пая. Помимо предполагаемых долей от прибыли, участники товарищества получали право на первоочередной приём на работу и продажу заводу угля и руды. Те, кто не смог бы выплатить за три года ссуду, просто лишались своего пая, переписанного на князя. Для учёта вложившихся заводилась паевая книга. Эта идея народу понравилась, ещё бы — предлагалась возможность до скончания дней получать прибыль, ничего не вкладывая и, по сути, ничем не рискуя. Кузнецы ещё чуток пошумели, поспорили — обманут их или нет, и разошлись. Я, в общем-то, тоже оказался в выгоде — домну строить всё равно бы пришлось за мой счёт, иных владельцев крупного капитала в окрестностях не водилось. Серебра кузнецы на руки не получали, только записи в паевой книге, зато вполне можно было рассчитывать на их лояльность и активное трудовое участие.

Две полные седмицы мне пришлось ждать в Устюжне, пока по моим указаниям смогли изготовить небольшой конвертер и устроить к нему воздуходувку. Внутренний огнеупор пришлось делать из огнестойкого кирпича, дно забили белым песком на известковом растворе. Использовать для футеровки тёмный известняк, пригодный для удаления фосфора, не вышло. При предварительном обжиге выложенные из него стенки и дно растрескивались и рассыпались. Требовалось какое-либо огнеустойчивое связующее вещество, только тогда можно было бы надеяться полностью избавиться от вредных фосфорных примесей.

За время ожидания я посетил кузнецов-оружейников, выделывавших по заказу казны пищальные стволы. Изготавливались они отковкой на оправке заданного размера. На мой взгляд, замена ковки молотами прокаткой на валах вдоль болванки могла значительно ускорить обработку ствольных труб. Поэтому мной было указано устюженскому приказчику устроить работный дом с водобойным колесом вблизи ручья и там катать ружейные дула. Помимо этого требовалось сверление внутреннего канала, слишком уж грубый он получался без дополнительной обработки. Сверлильную, или как называли местные мастера вертальную, машину я планировал получить модернизацией угличского токарного станка, над которым в удельной столице вовсю кипела работа.

Несмотря на зимнюю пору, Карп Шибаев нашёл место для постройки плотины на реке Ижине. Согласно его расчётам, размеры дамбы превосходили семьдесят саженей в длину и четырнадцать в ширину. По моим предварительным прикидкам, стоимость постройки такой насыпи со всеми водоводными ларями обошлась бы в три тысячи рублей, а домны с воздухоподогревательными колоннами и мастерскими по проковке и прокатке в полные четыре тысячи. Опять же по своему личному опыту я знал, что сметы всегда превышаются, так что для гарантии завершения строительства требовалась фантастическая сумма в восемь с половиной тысяч рублей.

Первую плавку в конвертере назначили на утро субботы. Для протаскивания этой железной бочки замысловатой каплевидной формы прокопали неглубокую траншею с уложенными дубовыми брёвнами, играющими роль рельсов. Первую минуту после переворачивания конвертера в вертикальное положение и начала дутья казалось, ничего не происходит. Но потом внезапно из отверстия сталеплавильного устройства с ревом ударило ослепительное белое пламя, настолько яркое, что на него стало больно смотреть. Я ждал, что внешний кожух вот-вот прогорит, но прошло с четверть часа, и вместо ярчайшего огня повалил бурый дым. Пока мы гадали, прекращать ли дутьё или нет, отходящие из горловины газы изрядно посветлели. Тут споры наконец прекратились, и лошадей, качающих насосы, стали останавливать. Снова наклонив корпус сталеплавильного ковша, внутрь с изрядного расстояния покидали кусковой чугун и уголь. Предосторожности оказались нелишними, из горловины опять показались языки белого пламени. Обождав некоторое время, начали сливать расплав. Первым вышло немного шлака, затем пошла бурлящая сталь. Разливали её в чугунные и керамические изложницы, уложенные в земляные формы. Уже разлитый металл продолжал пузыриться, словно кипеть. Восторгу устюженских кузнецов не было предела, железа из чугуна вышло вдвое больше, чем при переделке в горне, и всё это совершенно без затрат угля. Вечером мне принесли на осмотр слиток металла и выкованную из него полосу. Стальная чушка вышла вся в раковинах, лить таким образом изделия, к сожалению, не представлялось возможным. Полоса же состояла из довольно обычного русского мягкого железа, не сильно превышая качеством кричное, но значительно выигрывая в цене.

Пока мы возились со сталеплавлением, реки вскрылись. Дождавшись конца ледохода, наш отряд отправился вниз по Мологе, поскольку сухим путём было не пробраться из-за распутицы. С собой мы увозили сотню пудов железа да образцы различных глин и камней, собранных в Устюжне по моему указанию. То ли я простыл, находясь около раскалённой домны, то ли продуло уже на реке, но на второй день плавания меня начал бить сильный озноб. Поэтому рассказы Тучкова об окрестностях, проплывающих за бортом насада, до меня доходили слабо. Заинтересовался я лишь селом Весью Егонской, принадлежащим московскому Симонову монастырю, где проходила летом крупная торговля.