54 по шкале магометра - Мария Папкова

глаза его были прозрачно-голубые. Алтея, невысокая, с покатыми плечами и очень прямой спиной, глядела на свои руки.

Он никогда ее не встречал.

Она его вспомнила.

***

Хасперу было семнадцать. Был он среднего роста, хорошо сложен, одет в светло-голубую сорочку, земляного цвета штаны и высокие сапоги с длинными следами царапин на голенях. Сидя в Алтеиной кухне, он наблюдал, как хозяйка ходит туда-сюда: моет овощи, режет мясо, помешивает кипящую в котле над камином воду. Камин был плотно затворен, и каждый раз перед тем, как приоткрыть его, Алтея оглядывалась на Хаспера. Хаспер дрожал и делал вид, что смотрит в другую сторону.

Дождь стучал. Хаспер глядел на сухие, идеально чистые окна. Алтея молчала, в голове напевая никем еще не придуманную мелодию.

При Хаспере нашли два письма. Написаны они были с разницей в 16 лет, совершенно разными людьми, одинаковым, ровным, красивым почерком. Бумага и чернила тоже были ровно те же самые.

Первое письмо – записка приходскому священнику. Записка была от девушки, и девушка извинялась, что сама не способна прокормить его, Хаспера.

Смысл второго письма ускользал. Было оно от мужчины, не священника, судя по слогу. Мужчина этот, по-видимому, приютил некогда Хаспера – но когда, зачем и, главное, куда он его отпустил, из содержания письма понять было решительно невозможно. Единственное, что в письме говорилось совершенно прямо, так это то, что Хаспер должен пить много молока.

Хаспер сидел на кухне, попивал молоко, а Алтея думала, что вот наконец-то она и стала многодетной матерью. К двум дочерям добавился приемный сын.

Говорок дочерей слышался из соседней комнаты. Были они золотоволосые, голубоглазые, и больше всего на свете любили играть в куклы. И еще отрывать ножки паукам, но Алтея старательно отучала их от этого увлечения.

Правду сказать, из-за четырехлетнего дождя пауков развелось много.

Хаспер смотрел на Алтею.

– У вас тени нет, – сказал он. – Это хорошо.

– Дождь, – отозвалась та, – дождь четыре года. Откуда взяться теням. Посмотри сам.

Хаспер на всякий случай посмотрел вокруг, хотя это было первое, что он сделал, переступив порог. В комнате не было ни одной тени.

– Хорошо, – повторил он.

Алтея промолчала.

– Как называется ваш городок?

– Ансельбах. Это в честь одного знаменитого ученого.

– Что он открыл?

– Не имею понятия. Думаю, в городе вряд ли найдется хоть один человек, который бы знал.

Хаспер помолчал.

– Дождь у вас.

Антея месила тесто и не ответила.

– Это хорошо. Тени исчезают в дождь.

Входная дверь со скрипом открылась, послышались тяжелые шаги и радостный визг девочек.

Алтея повернулась, и Хаспер увидел, что губы ее плотно сжаты.

– Пожалуйста, выйди. Я буду варить для Герделя кофе, и ты опять заболеешь.

Хаспер болел от запаха кофе, пива и меда. Делался пьяным от винных паров, и все плотно закрытые бочонки из погреба пришлось увезти к Алтеиным тете и дяде. Хаспер умел читать в темноте, в любой момент показать, где находится север, даже если его перед этим долго раскручивали, а с глаз не сняли повязку. Есть он мог только лепешки из пресного теста и, по его словам, больше всего на свете не любил молоко.

Молча прихватив со стола грубую глиняную кружку с молоком, Хаспер ушел в комнату.

***

На восьмой год дождя Алтея стояла, пристально вглядываясь в Хасперово лицо.

– Что-то с тобой не то.

К тому времени Хаспер успел стать в городке знаменитостью. Жители называли его «потерянным мальчиком», навещали его каждый в свой день месяца, приносили молоко, за что Алтея была им очень благодарна. Раз в год с визитом в красивой, украшенной лентами повозке из дома напротив приезжал мэр. Внимание это казалось Хасперу странным – он не делал для горожан ровным счетом ничего особенно, разве только демонстрировал свое видение в темноте и показывал фокусы с магнитом. Все магниты при Хаспере начинали вести себя странно – они принимались крутиться и считали, что Хаспер – север.

Последние несколько дней Алтея глядела на него тревожно. Последние года два Хаспер ходил как пришибленный и казался еще более потерянным.

– Послушайте, – сказал он, когда однажды она вошла в комнату, где он читал, подняла на ноги и стала пристально вглядываться в его лицо. – Послушайте, сколько лет вашим дочерям?

Она не ответила.

– Мама, – он запнулся. – Мама, ваши дочери: сколько им лет?

– В самом деле, – проговорила она задумчиво. – Я-то надеялась, что показалось.

– Что такое? – встревожился он и на всякий случай оглядел комнату.

Теней не было.

Хаспер немного успокоился.

– Ты как будто, – начала она и замолчала. – Ты как будто мужчина.

Хаспер удивился.

– А вы, стало быть, думали по-другому?

Она не ответила.

– И вот это… этот… – она протянула руку и коснулась его головы. Хаспер улыбнулся – было приятно. Когда он от запаха кофе болел и лежал в жару и бреду, Алтея сидела рядом и осторожно гладила его волосы.

– Ай! – это было неожиданно и очень больно. Алтея держала в руке его волос и смотрела на этот волос, как на отвратительное насекомое.

– Просто волос, – пожал плечами Хаспер.

– Он же седой. Это же… невозможно.

Хаспер смотрел на нее.

– Сколько лет вашим дочерям? – спросил он.

– Ты из какого-то странного мира, – она покачала головой. – Другого мира, и мир этот странно устроен.

– Сколько лет вашим дочерям? – снова спросил он. Она подняла на него глаза.

– Сорок и тридцать пять.

Она покачала головой еще раз и вышла из комнаты.

***

Ожидался праздник: пятьсот лет с рождения Ансельбаха, ученого, в честь которого был назван город. В честь этого события на городской площади должны были развести огромный костер.

– Откуда вы знаете, когда родился этот ученый? – спрашивал Хаспер, дрожа.

Все пожимали плечами и отвечали только:

– Мы знаем.

За день до этого радостного события семью Алтеи посетил мэр.

– Сегодня к нам приедет мэр, – печально сказала Алтея за завтраком.

– Но он ведь был у нас с месяц назад, – заметил Хаспер. Он чувствовал себя странно. Вчера все городские дети, сколько их есть, пришли в дом, и Хаспер обнаружил себя стоящим в кругу из магнитов в центре комнаты. Дети посмотрели, как магниты указали на Хаспера, мол, север – вот он, молча забрали их – каждый свой – и вышли из дома.

Алтея только вздохнула. Гердель ел молча и внутренне ожидал, когда Хаспер уйдет, и можно будет спокойно варить кофе. Девочки разглядывали паутину под потолком.

Мэр торжественно проехал в своей украшенной лентами повозке разделяющие дома десять шагов. Перед его уходом Хаспер взмолился:

– Послушайте, ну что вам стоит не