Новая весна - Роберт Джордан

Вызнать же что-нибудь оказалось нелегко. Просто невозможно. Сначала мужчины разбивали лагерь, потом возились с лошадьми, разжигали большой костер. Видимо, им не хотелось без хорошего костра встречать ночь этой ранней новой весны. За скромным ужином Букама с Ланом едва перемолвились словом-другим. Морейн же набросилась на дорожный хлеб и вяленое мясо, тщательно стараясь скрыть свой волчий голод. Рин был даже мил, а когда улыбался, на щеках у него появлялись ямочки и в голубых глазах вспыхивали искорки, но болтал он без умолку, и Морейн не подвернулось возможности упомянуть ни о «Небесных вратах», ни об Айз Седай. Когда же она, наконец, ухитрилась хотя бы спросить, зачем он едет в Чачин, Рин погрустнел.

– Где-то же суждено человеку умереть, – тихо произнес он и, забрав свои одеяла, ушел устраиваться на ночлег. Очень странный ответ. В самый раз подходит для Айз Седай.

Луна всходила над деревьями, и первым караулить взялся Лан. Он уселся, скрестив ноги, рядом с Рином, и когда Букама, потушив костер, расстелил свои одеяла возле Лана, Морейн сплела вокруг каждого из троих малого стража из Духа. Потоки Духа она могла удерживать и во сне, и если кто-то из ее спутников ночью двинется с места, малый страж разбудит ее незаметно для них. Это означало, что Морейн будет просыпаться каждый раз, как они будут сменяться на часах, но тут уж ничего не попишешь. Одеяла Морейн лежали в стороне, и когда она, пробудившись в третий раз, вновь опустила голову на седло, Букама что-то проворчал. Его слов Морейн не слышала, но ответ Лана отчетливо долетел до ее ушей.

– Я скорей Айз Седай доверюсь, Букама. Спи и не тревожься.

Пламя гнева, которое Морейн старательно гасила в себе, вспыхнуло вновь. Он швырнул ее в ледяной пруд и не извинился! И он еще... Она направила Силу, сплетя вместе Воздух и Воду, прибавив и чуток Земли. Толстый столб воды поднялся над прудом, вытягиваясь вверх и сверкая в лунном сиянии, выгнулся аркой. И обрушился на глупца, посмевшего распустить свой язык!

Залитые водой Букама и Рин, кляня все на свете, вскочили на ноги, но Морейн не успокоилась, пока не досчитала до десяти, и лишь тогда остановила поток. Высвобожденная вода расплескалась по лагерю. Морейн ожидала увидеть сбитого наземь, мокрого полузамерзшего мужчину, который готов усвоить преподанный ему урок. Действительно, Лан промок до нитки, рядом на земле бились рыбки. Но он стоял на ногах. И в руке его сверкал обнаженный меч.

– Исчадья Тени? – не веря своим словам, воскликнул Рин, а Лан громко ответил:

– Возможно! Хотя я никогда ни о чем подобном не слыхал. Рин, защищай женщину! Букама, возьми запад и по кругу на юг! Восток и оттуда на север – я!

– Нет, это не Исчадия Тени! – Морейн окриком остановила мужчин. Они изумленно уставились на нее. Жаль, что в лунном свете ей плохо видно выражение их лиц, но неверные тени облаков в подспорье – прибавят ей таинственности. Морейн постаралась придать своему голосу как можно больше холодного спокойствия Айз Седай. – Мастер Лан, крайне неразумно выказывать к Айз Седай нечто иное, чем уважение.

– Айз Седай? – прошептал Рин. Несмотря на сумрак, на его лице ясно читалось благоговение. Или же то был страх?

Больше никто не промолвил ни слова, лишь Букама с ворчанием перенес свою постель подальше от размокшей земли. Рин с четверть часа молча перетаскивал свои одеяла, мелко кланяясь всякий раз, стоило Морейн повернуть голову в его сторону. Лан, тот и не пытался обсохнуть. Он начал было подыскивать себе другое место, но потом сел там же, где и сидел прежде, прямо в грязную лужу. Морейн сочла бы это знаком покорности, если бы не взгляд Лана, брошенный на нее, – на сей раз он почти встретился с ней глазами. Если это называется покорностью, то людей смиреннее королей на земле не сыщешь.

Морейн не забыла вновь сплести вокруг мужчин малых стражей. Что, вообще говоря, после раскрытия своего звания было просто необходимо. Но уснула она не сразу – нужно было о многом подумать. Первое – ни один из троих не поинтересовался, почему она ехала за ними. И как он сумел на ногах устоять! Когда же Морейн сморил сон, размышляла она, как ни странно, о Рине. Какая жалость, что Рин ее боится. Будет очень жаль, если именно он окажется Приспешником Темного. Он обаятелен и недурен собой. И она ничего не имеет против того, что Рину хотелось увидеть ее без одежды. Лишь бы другим о своем желании не болтал.

– Можете называть меня леди Элис, – заявила им странная маленькая женщина, когда на восходе солнца она с сонливым видом вылезла из своих одеял, зевая и прикрываясь кулачком. По-видимому, ей не в привычку было спать на голой земле. Лан был уверен, что она просыпалась всякий раз, когда он в свою очередь заступал на ночной караул – а случалось это не единожды. Люди по-разному дышат во сне и бодрствуя. Что ж, женщине, которая носит шелка, редко доводится сталкиваться с лишениями или неудобствами.

В том, что названное имя настоящее, Лан сомневался не меньше, чем в кольце Великого Змея, которое продемонстрировала незнакомка, тем паче что потом «леди Элис» вновь запрятала кольцо в свой поясной кошель, со словами, что никто, даже другие сестры, не должен знать, что она – Айз Седай. Да, правда, зачастую Айз Седай прикидывались обыкновенными женщинами, и их притворство проходило с теми, кто не знал, чем отличаются лица сестер. И сам он, было дело, раз столкнулся с Айз Седай, чей облик еще не приобрел черт безвозрастности, однако все они, как одна, сверх меры злоупотребляли безмятежностью. О, они гневались, но гнев их бывал холоден. В лунном сиянии Лан видел лицо «Элис», когда иссяк поток воды, хотя смысл представшей его взору картины дошел до него лишь позже. Детская радость от озорной проказы и по-детски досадливое разочарование от того, что шутка не получилась такой, какой она ее замышляла. Айз Седай многое могли, многое умели, окутывали себя загадочностью, так что рядом с ними другие женщины казались простушками, но ребячливо Айз Седай не вели себя никогда.

Когда они впервые заметили ее позади своего маленького отряда – эта Элис обогнала купеческий караван, сопровождаемый охранниками, – Букама высказал вслух предположение, с какой стати одинокая женщина едет вслед за тремя мужчинами. Если шестеро вооруженных мечами мужчин не сумели убить одного при свете дня, то, наверное, с такой задачей справится одна женщина под покровом мрака. Разумеется, об Эдейн Букама и словом не обмолвился. Говоря начистоту, его предположение не оправдалось, потому что тогда Лан был бы уже мертв, однако с Эдейн вполне станется подослать какую-нибудь женщину с поручением следить за ними, решив, что с ней Лан будет более беспечен. Только глупец считает, будто женщины бывают менее опасны, чем мужчины, но, похоже, женщины зачастую считают мужчин дураками, когда дело касается женщин.

Ночью, вопреки своим прежним дурным предчувствиям, Букама не счел нужным скрыть неудовольствия тем, что Лан отказался принести надлежащую клятву, хотя и его собственного обещания было достаточно, чтобы обязать своих товарищей сопровождать эту «леди Элис» до Чачина. Вдобавок она им заплатила. Женщина, видно, не понимала, какое оскорбление нанесла, предложив им деньги. Этим утром Букама, седлая своего вороного мерина, сердито ворчал, что тот, по его словам, и в подметки не годится Солнечному Лучу. Даже для Букамы это было чересчур. Вороной был превосходным животным, с великолепными статями, резвый, пусть даже пока и не обученный в качестве боевого коня.