Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском "котле" - Гельмут Фогель

Прорыв: дивизия СС «Викинг»

Дивизия СС «Викинг» была наиболее сильной частью группы Штеммермана и согласно донесению ее командира перед прорывом насчитывала около 11 500 человек. В ней также оставалось больше тяжелого вооружения и техники, чем в прочих частях. Например, она все еще располагала семью танками и тремя штурмовыми орудиями, а ее артиллерия состояла из девяти самоходных установок «Веспе» и трех самоходных установок «Хуммель», а также 25 легких полевых гаубиц, шести тяжелых полевых гаубиц и четырех 10-см пушек.

Подготовку к прорыву замедляло скопление транспорта, но в 23:30, примерно на полчаса позже корпусной группы «Б» и 72-й дивизии, эсэсовцы «Викинга» двинулись на прорыв из окружения. Изначально сопротивление противника отсутствовало. Силы дивизии вышли к холмистой местности примерно в двух километрах южнее Петровского, где были подавлены несколько советских пулеметных точек. Когда советские противотанковые пушки открыли огонь на фланге «Викинга», самоходные гаубицы «Веспе» быстро подавили их, и продвижение продолжилось. Однако советская оборона в лесу севернее Почапинцев оказалась слишком прочной, и немцам пришлось обходить лес с севера.

Фриц Халь получил для своей роты особое задание. В батальоне он был единственным офицером среди командиров рот, поскольку высокий уровень потерь среди офицеров привел к тому, что всеми остальными ротами стали командовать унтер-офицеры. Возможно, эта ситуация повлияла на то, что именно ему было поручено захватить высоту юго- западнее Шендеровки и удерживать ее, пока не пройдут все остальные части. Халю эта задание показалось самоубийственным. Тем не менее, когда прорыв начался, он добросовестно выполнил его. Высота была легко занята, и, кроме одного взятого в плен советского солдата, враг так и не показался. Халь не наблюдал никакой угрозы с советской стороны и через некоторое время начал задаваться вопросом, есть ли смысл держаться за эту позицию. Он смотрел, как мимо проходили на запад солдаты его дивизии, и тактическая ценность этой позиции казалась ему минимальной, но приказ нужно было выполнять. К его счастью, в расположении роты появился командир батальона. Халь доложил об обстановке и спросил, сколько еще нужно удерживать высоту. Командир машинально ответил: «Юноша, я оставляю это решать вам», — и отправился дальше на запад. Халь вспомнил слова генерала Хаусера, которые слышал в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце: «Прусская дисциплина — это дисциплина независимого принятия решений, не связанного с услужливостью». Без долгих колебаний Халь скомандовал: «Рота, шагом марш в Лысянку, пароль: „свобода“»[194].

Солдаты дивизии СС «Викинг» шли на запад, где они были встречены советским огнем из Журжинцев. Один батальон из полка «Вестланд» атаковал село и дошел до церкви в Журжинцах. До сих пор прорыв дивизии проходил вполне успешно, но через некоторое время сильно пересеченная местность стала непроходимой для техники и тяжелого вооружения, которое пришлось привести в негодность. Как и многие другие немецкие части, эсэсовцев заставил отклониться к югу советский танковый заслон.

Чем дольше продолжался их марш через снега и темноту, тем сильнее перемешивались части. Офицеры могли командовать лишь теми, кто находился в непосредственной близости от них, но это уже не имело особого значения, поскольку все стремились к Лысянке. Солдаты «Викинга» обошли по краю лес южнее высоты 239,0 и дальше направились к Гнилому Тикичу. На этом участке пути завязла последняя техника. Эсэсовцы приближались к реке, Фриц Халь нашел некоторых солдат своей роты. Примерно в это же время окрестности осветило восходящее солнце.

С наступлением утра немцам больше не приходилось рассчитывать на внезапность и темноту. Советские контрмеры проявлялись все отчетливее, хотя их и нельзя было назвать энергичными. Халь вспоминал, что по прорывающимся немецким солдатам вела огонь артиллерия, против них также были задействованы несколько Т-34. Последние представляли собой особенно серьезную угрозу, потому что у немцев практически не осталось противотанковых средств. Немецкие потери росли, Халь тоже был ранен в спину осколками снаряда Т-34. Ему повезло, что ранение было легким, поскольку он уже видел, как советские танки давили машины с ранеными. Не особенно замедляясь из-за раны, Халь дошел до небольшой рощи, где обнаружил остатки своей роты. Неожиданно всего в 30 метрах от них появилась небольшая группа советских пехотинцев. Люди Халя, не раздумывая, бросились на советских солдат и в короткой, но ожесточенной рукопашной схватке взяли верх.

До Гнилого Тикича оставалось совсем немного, но, выйдя к реке, Халь, как и остальные немцы, не обнаружил ни моста, ни других средств для переправы. Холодная быстрая вода выглядела угрожающе, но огонь Т-34 с гребня холма в 500 метрах от берега развеял всяческие сомнения в необходимости немедленно переправляться, не тратя времени на поиски более удобного места. Рота разбрелась по берегу, и Халь, потеряв над ней контроль, решился самостоятельно пуститься вплавь, несмотря на то что температура воздуха за ночь опустилась почти до –10 °C. Он прыгнул в воду и поплыл так быстро, как только мог. Обмундирование намокло и отяжелело, угрожая утянуть хозяина на дно. Но, несмотря на мокрую одежду, ледяную воду и стремительное течение, Халь добрался до противоположного берега, где ненадолго остановился перевести дыхание в прибрежном кустарнике[195].

Вместе с офицером из полка «Германия», который переплыл Гнилой Тикич сразу за ним, Халь пошел в сторону Лысянки. На южном берегу угроза со стороны противника была гораздо меньше, и вдвоем они шли без происшествий, пока не увидели немецкий танк рядом с сельским домом. Когда они приблизились, Халь заметил, что командир танка, высунувшись из башни, смотрит на них с удивлением. С некоторой неуверенностью они спросили танкиста: «Мы выбрались?» Тот радостно ответил «Да!» Халь и его спутник бросились обнимать друг друга. Все обошлось. Кроме трех патронов в обойме пистолета и одной ручной гранаты, Халь не имел оружия[196].

Два дня спустя Халь написал короткое письмо родителям:

«Дорогие родители! Долгие недели я не имел возможности писать вам, так как связь с остальным миром у нас отсутствовала. Два дня назад мы прорвались из котла. Нам пришлось перенести множество трудностей, и часто наше положение было незавидным. Однако теперь все хорошо. Во время прорыва я был ранен в пятый раз, но все равно выбрался. Позже я напишу вам подробнее»[197].

Еще один раненый солдат из дивизии СС «Викинг», От- то Бригер, служил в 11-й батарее артиллерийского полка дивизии и за некоторое время до описываемых событий был ранен в ступню, что сильно снижало его шансы вырваться из «мешка». Он вспоминал:

«Все началось утром. Поскольку мы не могли взять с собой ношу, ее пришлось вывести из строя. На прорыв мне предложили место на танке. Я взобрался на него, но не испытывал от этого особой радости. Когда мы проехали несколько сот метров, с нами поравнялась полугусеничная машина, и я быстро пересел на нее. Однако мы ушли недалеко, потому что машина застряла в заболоченной долине. Она пыталась выбраться, но соскальзывала обратно. У нас не оставалось выбора, пришлось бросить машину и дальше идти пешком. Примерно через километр мы наткнулись на майора СС Дорра, собравшего небольшую боевую группу. Мы присоединились к этой группе, но, поскольку мне не позволяла быстро идти раненая нога, я вскоре остался один. Когда я вышел на гребень холма, я уже не увидел остальных. Я дошел до леса. То здесь, то там сквозь ветки были видны спешащие группы немецких солдат. Но из-за моей небольшой скорости через некоторое время я снова оказался в одиночестве. Но не совсем так! Впереди обнаружились позиции русских, которые нужно было преодолеть. В этой атаке я присоединился к группе, которой командовал капитан СС Дегрель. Я бросил мою последнюю гранату и расстрелял последние патроны.