Инь, янь и всякая дрянь - Дарья Донцова

Я разинула рот:

– Ты читала Фолкнера? И звонила мне с вопросом про стихи Гоголя?

– Это была беседа на публике, требовалось подтвердить имидж блондинки-идиотки, – засмеялась Карц.

– Ясно, – пробормотала я.

– Нелогично! – вдруг заметил Дима.

– Что? – спросил Чеслав.

– Если Елена-Оксана столь упорно пыталась разбудить память Крюкова, то она должна была изобразить убийство при помощи ножа. Михаил ведь перерезал жертвам горло! – воскликнул Коробков.

Чеслав глянул на меня:

– Как отобьешь мяч?

Я кивнула:

– Просто. Они же имитировали убийство, поэтому взяли пистолет, стрелявший краской. Где найти такой кинжал? И разрез на шее не изобразить, а расплывающееся кровавое пятно на кофте выглядит очень убедительно.

– Ты гений! – воскликнул Коробков.

Я скромно потупилась. Ну вот, наконец-то меня оценили по достоинству.

– Пиши отчет, – приказал Чеслав. И вдруг добавил: – Твои личные ошибки разберем потом.

Меня передернуло. М-да, недолго я пребывала в ранге гения… А теперь снова стажер, младший член бригады, подавальщица кофе и объект для шуток. Ну ничего, еще посмотрим, как вы будете обращаться ко мне через пару лет! Я непременно стану лучше всех!

Домой мы с Гри поехали на метро, по дороге болтали о всякой ерунде. Но когда вышли из подземки, муж тихо спросил:

– Дочь Домны, Устинья, она ведь, мягко говоря, не особо сообразительная?

– Ну да, – кивнула я.

– И болтливая?

– Просто беда, – вздохнула я. – То загадки загадывает, то сказки про Змея Горыныча рассказывает. Домна крепко поработала, задурила дочери голову окончательно – полностью подчинила ее себе.

– Но о том, что в избе живет Оксана, Устя и словом не обмолвилась. Как же она не проболталась? – поразился Гри.

Я пожала плечами.

– Устя буквально парализована Домной. Стоит матери косо глянуть на нее, как та делается меньше ростом и мгновенно выполняет все ее приказы. Спрятав в избе Оксану, Домна приказала Устинье крепко держать язык за зубами. Думаю, сказала ей что-нибудь вроде того: «У нас в доме Василиса Прекрасная поселилась, если кому проговоришься, явится Змей Горыныч и унесет всех, сожжет пламенем из ноздрей». Вот испуганная Устя и прикусила язык. Повторяю: мать имеет на дочь огромное влияние.

Гри отпер дверь и зажег свет в прихожей.

– Пойду переоденусь, – сказал он.

Я кивнула, поторопилась на кухню, открыла холодильник и уставилась на полки. М-да, надо непременно купить хорошую кулинарную книгу, такую, где можно отыскать рецепты на все случаи жизни. Вот сейчас я вижу одно яйцо, два плавленых сырка, пучок умершей петрушки, бутылочку кетчупа, банку шпрот и баллончик взбитых сливок. Ну и какой ужин можно приготовить из такого набора?

– Солнышко, ты не видела мою розовую рубашку? – спросил, входя на кухню, Гри.

Я оторвалась от изучения несовместимых в одном блюде продуктов и переспросила:

– Сорочку? Какую?

– Самую модную, – отозвался Гри, – ну ту, которую мне Марта на Новый год подарила.

Ревность ткнула меня острым кулаком под дых, и я помимо воли заявила:

– Сейчас лето в разгаре! Мода давно поменялась!

Гри улыбнулся:

– Действительно! Значит, рубашка потеряла свою актуальность. Но все равно интересно, где она.

– В гардеробе, – ответила я.

– Там ее нет.

– Наверное, она в бачке, сейчас постираю.

– Корзина для грязного белья пустая, – удивленно заметил Гри.

– Ой, мама! – прошептала я. – Постирушка!

Гри недоуменно посмотрел на меня:

– Что случилось?

– Я плохая хозяйка!

– Вовсе нет, по-моему, замечательная!

– У нас дома нет продуктов!

– Ерунда, закажем пиццу, – сказал муж. – Обожаю итальянскую кухню!

Я подошла к стиральной машине и нажала кнопку «Слив воды». Потом ткнула пальцем в загудевший агрегат и стала оправдываться:

– Я решила затеять постирушку, зашла в мегамаркет, купила хороший гель с ароматом шоколада, загрузила барабан, а потом… понимаешь… забыла, убежала… Короче, твоя рубашка там и… долго лежала в воде…

– Экая ерунда, – засмеялся Гри. – Вон, уже отжимает, сейчас достанем, погладим.

– Я плохая хозяйка!

– Солнышко, – сказал муж, – идеальных людей нет, я тебя люблю не за умение стирать – гладить – готовить.

– А за что? – окончательно приуныла я. – За красоту и чудесную фигуру слоновьего размера?

– Тоже мне элефант… – снова засмеялся Гри, открывая дверцу автоматической прачки, – ты даже на слоненочка не тянешь, скорее воробушек.

На мои глаза навернулись слезы. Гри удивительно тактичен! Вот уж на воробья-то я совсем не похожа, скорее для сравнения подойдет птеродактиль!

– Это что? – вдруг другим тоном спросил мой муж.

Я заморгала, увидев в руках Гри несколько вещей коричнево-бурого цвета.

– Кажется, вот моя розовая сорочка, – в полнейшем изумлении произнес супруг. – Вернее, она раньше была розовой, а теперь вроде шоколадная!

– Гель! – заорала я. – Супер-пупер-средство! Оно красится! Вон бутыль, стоит в углу…

Гри бросил испорченную сорочку в мойку, схватил пластиковую емкость и прочитал:

– «Сироп шоколадный. Отличное средство для улучшения вкуса домашней выпечки, придаст пирожным нужный цвет и пикантный аромат». Ты решила этим освежить белье?

– Э… э… там на полках в мегамаркете… много всего стояло… банки, канистры, фляги… Я перепутала… Схватила не ту бутыль… Заехала, наверное, в кондитерский отсек… – лепетала я. – Гри, я дура! Вот уж, как говорит Коробков, инь, янь и всякая дрянь.

– Вовсе нет, – уже без особой уверенности сказал он. – Ладно, не стоит обращать внимание на мелочи. Ну налила в стиральную машину шоколадный сироп вместо мыла! Право, это пустяки, главное, не намажь на бутерброд пасту для чистки изделий из нержавейки…

Муж замолчал. Потом захохотал как безумный.

– Рубашка мне не нравилась, выкину ее и забуду, – стонал он между приступами смеха, – но вот ужинать макаронами с подливкой из полироля для мебели не хочу! Теперь буду внимательно изучать всю еду. Ой, не могу! Рубашка в шоколаде! Ботинки с мармеладом! Лапша с бензином!

– Ты меня бросишь! – зарыдала я.

Гри немедленно обнял меня.

– С какой стати? С кем еще мне будет так весело, а? Ну кому, кроме тебя, придет в голову помыть рубашку в сиропе?