Белое и черное - Сэйси Екомидзо

Позже он поведал своим соратникам, что как только прочитал в газетах об аресте Нэдзу Гоити, тут же принял решение снять свою кандидатуру на выборах.

— Господин Хитоцуянаги Тадахико?

Снятием показаний в данном случае занялся сам Тодороку.

При взгляде на измученного Хитоцуянаги инспектор полиции не смог подавить в себе определенного сочувствия.

Тодороку ожидал увидеть высокомерного, спесивого типа. Между тем, тихо сидевший перед ним мужчина выглядел скромным и искренним. Внешностью он скорее походил на университетского профессора, нежели на политика.

— Да, — Хитоцуянаги спокойно кивнул и продолжил. — Мне неловко, что я доставил вам столько хлопот. Следовало заявить о себе раньше. Но понимаете, мои обстоятельства… И вообще все получилось не так, как я предполагал… Хотя, конечно, это не служит оправданием, не так ли?

— Пожалуй, да. Итак, признаете ли вы, что хозяйка ателье «Одуванчик», называвшая себя Катагири Цунэко — это ваша бывшая жена Ёко, которая три года назад исчезла после крушения яхты в заливе Сума?

— Да, дело обстоит именно так, как вам сообщил господин Нэдзу. Если женщина, убитая вечером десятого октября, — владелица ателье «Одуванчик» Катагири Цунэко, то это вне сомнений моя бывшая жена Ёко.

Тодороку метнул быстрый взгляд на Киндаити. Он сомневался, стоит ли раскрывать карты, но все же решился.

— Ясно. Только господин Нэдзу нам этого не сообщал. Он признался, что изуродовал труп женщины, но не сказал, кто она.

Хитоцуянаги ошеломленно поднял на него глаза. И тут же широко улыбнулся:

— Ну-ну, вы меня успокоили. Значит, Нэдзу остался мне предан? Что же, тогда я тем более должен был объявиться раньше.

— Вы знали, что ваша супруга жива?

— Знал. А еще точнее — я сам сознательно принял участие в этом представлении.

— Вы сами?..

Присутствующие моментально напряглись.

На лице Ямакавы, наблюдавшего за бывшим депутатом, появилось откровенное изумление. У Миуры, делавшего пометки, замер в руке карандаш. Развалившийся на стуле Симура весь подобрался и выпрямился.

— Господин Хитоцуянаги! — в голосе Тодороку появилась суровость. — То есть крушение яхты не было случайностью? Это была спланированная мистификация по сговору супругов?

— Да.

— Но какой смысл? Зачем вам понадобился этот абсурдный розыгрыш?

— Причина проста. Мы оба пришли к выводу, что больше не можем продолжать совместную супружескую жизнь.

— Позвольте, но для этого существует развод!

— Разумеется. Я и сам настаивал на разводе, но Ёко и слышать не хотела. Она категорически уперлась, что для Катико — это наша дочь, единственный ребенок — что для нее лучше знать, что мать умерла, чем думать о том, что она где-то живет разведенной.

— Но… простите, с точки зрения здравого смысла с этим никак нельзя согласиться.

— Вы совершенно правы, — искренне подтвердил господин Хитоцуянаги. — Полностью признаю разумность ваших суждений. Но Ёко — знаете, она всегда была несколько эксцентричной женщиной. То есть, в общем характер у нее был покладистый, но если ей что-то вдруг ударяло в голову, — тут она шла напролом до конца. Считайте, что это страх перед общественным мнением. Она боялась развода.

— Ну хорошо, пусть так. И все-таки, в чем причина? Затеять такое, чтобы расстаться с супругом — для этого, видимо, имелись какие-то чрезвычайно серьезные основания?

— Поймите, несходство характеров и ничего более. Никакой иной причины не было.

— То… то есть, — Тодороку даже весь покраснел, — просто из-за несходства характеров вы пошли на такую аферу?

— Простите, господин старший инспектор, — заговорил Киндаити. — Причина, повод — может, об этом позже? Давайте сначала узнаем, как это конкретно происходило.

Тодороку заметил выражение глаз Киндаити и сухо обратился к господину Хитоцуянаги:

— Пожалуй, да. Рассказывайте.

Тот бодро заговорил:

— Мы долго говорили с ней, обсуждали и, наконец, оба согласились, что так будет лучше. Правда, я ее сразу предупредил, что в этом отвратительном деле не помощник. Но она сообщила, что вовсе на это и не рассчитывает. Сказала, что и не намеревалась обращаться ко мне за помощью, что мне просто надо закрыть на все глаза и дать ей возможность провернуть дело самой. Прежде всего, она принялась прятать свое состояние. У нее был капитал, на который она могла благополучно существовать и без моей поддержки. Получила она его от родителей, а то, что к тому времени из ее близких родственников уже никого не осталось, было ей только на руку. Чтобы спрятать капитал, ушло около полугода. Как она это сделала, я не спрашивал, а она сама не рассказывала, так что подробностей не знаю. Наконец, все было готово, и она велела мне уехать куда-нибудь по делам — ну хотя бы в Токио, чтобы на меня не пало подозрение. Я уехал 23 июля 1957 года, а через пару дней Ёко все осуществила.

Удивительно складное повествование. При наличии подозрений оно оставляло достаточно места для вопросов. Тем не менее, внимательные слушатели не могли не почувствовать его правдивость.

Из показаний Дзюнко и Киёми было известно, что мадам из «Одуванчика» производила впечатление женщины чем-то неприятной, зловещей: при всем ее внешнем спокойствии никогда нельзя было знать, что она вдруг выкинет. Это подтверждалось также и свидетельствами Итами Дайскэ. Образ женщины, о которой говорил Хитоцуянаги, оставлял точно такое же ощущение.

— Двадцать пятого поздно вечером мне в гостиницу позвонили из Кобэ. Вот и все — эта мысль не давала мне уснуть в ту ночь. Но на следующий день я вернулся в Кобэ уже совершенно спокойным. Видимо, мне удалось как-то подготовить себя к этому. Я должен был сыграть роль страдальца-мужа, потерявшего жену в результате несчастного случая. У меня это получилось вполне прилично. Какие-то подозрения на мой счет полиция все-таки имела, но алиби у меня было твердое, да и никаких дурных слухов на наш счет не ходило. Странно слышать это из моих уст, но у меня как у мужчины всегда была достойная репутация. Наши с Ёко супружеские отношения всегда были безупречны…

Кстати, в отчете, представленном журналистом Уцуги Синсаку, отмечалось, что господин Хитоцуянаги христианин.

— Дела шли отлично. Все оказалось даже проще, чем я ожидал. Я вновь и вновь восхищался находчивостью Ёко. Все кругом сразу поверили в ее смерть. Да нет, больше того — я сам на какое-то время решил, что план Ёко в чем-то не удался и она действительно погибла. Но примерно через месяц узнал, что часть ее припрятанного капитала куда-то ушла, и понял, что она жива…

— Одну минуточку, — остановил его Тодороку. — Вы сказали, что из родных у вашей жены почти никого не осталось, но наверняка достаточно многие знали, что у нее есть свой капитал?

— Да.