Искатель приключений - Ксавье Монтепен

– Скажите пожалуйста! – вскричал Леонар. – А я и не видал!..

На безымянном пальце левой руки Рауль действительно носил маленькое бриллиантовое кольцо, которое могло стоить каких-нибудь три или четыре луидора. Он даже и не подумал продать его, зная, что вырученных за него денег не могло хватить надолго. Притом он помнил, что это кольцо было последним подарком маркиза Режинальда, и потому считал его настоящей святыней. Однако этой ничтожной вещицы было совершенно достаточно для того, чтобы возбудить жадность Леонара. Он взял руку Рауля и начал снимать кольцо, но пальцы молодого человека до того распухли и окоченели, что оно решительно не снималось.

– Черт побери! – прошептал злодей, выпуская руку. – Невозможно!

– Дурак! – вскричала Гертруда. – На твоем месте я бы знала, что делать…

– А что бы ты сделала?

– Я отрезала бы палец!

– Ты права, старуха. Дай мне нож!

Гертруда взяла с полки один из ножей, лежавших там, и подала мужу. Леонар удостоверился, что нож был довольно остер, и принялся рубить палец Рауля. Сильная боль произвела в молодом человеке внезапную и полную реакцию, обморок тотчас прекратился и Рауль, еще бледный, как смерть, вскочил на ноги, с громким криком выдернув свою руку. Гертруда с испугом отступила на несколько шагов. Леонар поднял нож и инстинктивно стал в оборонительное положение. Рауль осмотрелся кругом, увидел, в каком странном жилище он находится, увидел зловещие лица хозяев, увидел свою окровавленную руку, мокрое платье, вспомнил, что случилось час тому назад, и понял все.

– Кто вы? – спросил он Леонара и Гертруду.

– Мы рыбаки и вытащили вас из воды, – отвечал злодей.

– Чего вы хотите от меня?

– Мы хотим этот перстень.

– Не за тем ли вы и рубили мой палец?

– Да.

– Какая гнусная жестокость!

– Мы считали вас мертвым!

– Это ложь!

– Пожалуйста, не верьте.

– Но теперь, когда вы видите меня живым, вы все-таки хотите иметь этот перстень?

– Более, чем прежде!

– Негодяи!

– Успокойтесь и лучше дайте нам эту игрушку.

– Не дам!

– А мы все-таки возьмем ее.

– Каким же образом? Насильно?

– Разумеется!

– Воры!

– Не бранитесь, отдайте добровольно, а не то берегитесь!

– Вы, кажется, угрожаете мне?

– Угрожаю.

– Но разве вы забыли, что, выйдя отсюда, я могу донести на вас в полицию, и, конечно, сделаю это!

– Можете, без сомнения, если только выйдете отсюда…

– Кто же меня удержит?..

– Я!

– А каким образом?

– Ах! Боже мой! Очень просто: я вас убью! Это отличное средство и всегда производит свое действие!..

Говоря эти слова с адской насмешкой, свойственной ему, Леонар сделал шаг к Раулю. Тот засунул правую руку под полу своего платья и вытащил шпагу, которую, по простой случайности, или по особенной милости Провидения, не снял, бросаясь в Сену. Злодей не заметил движения молодого человека и бросился на него, но наткнулся на длинный и острый клинок. Удар был чрезвычайно силен. Шпага прошла сквозь грудь и вышла между плечами.

Нож выпал из рук Леонара, злодей сделал два или три поворота, замахал руками и наконец повалился посреди красной и пенистой лужи, которую образовала кровь, лившаяся из его широкой раны. Хриплый и невнятный крик вырвался из его горла. Потом глаза его закатились. Последние судороги искривили лицо, рана закрылась сама собою и кровь перестала течь. Все было кончено. Леонар умер.

Оцепенев от испуга, Гертруда присутствовала безмолвно и неподвижно при сцене, которую мы описали. Казалось, она как будто окаменела, ничего не видала и не слыхала. Но, когда она увидала, что Леонар упал и бьется в конвульсиях, когда поняла, что он умер, она предалась совершенно слепой ярости и безумной жажде мщения. Она испустила хриплый вой и готовилась броситься на Рауля.

Молодой человек, которому вовсе не было охоты бороться с этой бешеной мегерой, завертел перед ней своей шпагой, которую вытащил из трупа Леонара. Гертруда чувствовала, что не сможет приблизиться к молодому человеку, защищавшему себя таким опасным орудием. Не двигаясь с места, она начала хватать вещи, находившиеся у нее под рукой, и бросать их в Рауля. Глиняная миска даже сделала ему на лбу легкую рану. Такой жалкий результат, конечно, не мог удовлетворить Гертруду. Бесполезность усилий удвоила ее бешенство. Пена, подобная той, которая появляется на губах людей, одержимых падучей болезнью, выступила у нее на губах. Глаза ее налились кровью и, по всей вероятности, она упала бы, пораженная овладевшим ею бешенством, если б вдруг не приметила ружья, которое стояло в углу так близко от нее, что она могла достать его рукой. Крик дикой радости, хриплый и подобный реву гиены, вырвался из стесненного яростью горла злодейки. Быстрая в своих движениях, как тигрица, бросающаяся на свою добычу, она схватила ружье, прицелилась в Рауля и спустила курок.

Молния прорезала мрак, потому что, схватив ружье, Гертруда бросила факел, который погас, упав на землю. Раздался выстрел, и пуля, засвистев около лба Рауля, вонзилась в одну из досок, составлявших стены избушки. Дрожащая рука Гертруды изменила желанию мщения. Рауль не дал ей времени опомниться и выстрелить во второй раз. Он вырвал у нее ружье и швырнул его с необыкновенной силой в ту сторону, куда отскочила старуха. Мы уже сказали, что факел погас и темнота была глубокая. Поэтому только глухой крик и падение тела показали Раулю, что удар попал в цель.

Тогда, не беспокоясь справляться, жива ли еще Гертруда или нет, молодой человек на ощупь отыскал дверь и, шатаясь от изнеможения, вышел из этого проклятого жилища, наполненного теплыми испарениями человеческой крови, еще так недавно пролившейся.

Когда Рауль очутился на набережной и посмотрел на чистое небо, усыпанное звездами, подышал свежим ночным ветерком, в душе его пробудилась живейшая радость. Молодой человек почувствовал бесконечную признательность к Высочайшему Существу, которому он должен был верить, потому что только оно одно могло так чудесно спасти его от угрожавших ему опасностей. Рауль почувствовал тогда всю цену той жизни, которой хотел лишить себя. Он сказал себе, что было столько же мужества бороться против несчастья, как и искать смерти, и отказался навсегда от гибельной мысли о самоубийстве.

Однако, с тех пор как он вышел из гостиницы «Золотое Руно», положение его сделалось еще хуже. Платье его, пропитанное водой, почти никуда не годилось и, прилипая к его дрожащему телу, леденило его своим прикосновением. Плечо и палец левой руки, раненные одно крюком, а другой – ножом Леонара, причиняли ему жестокую боль, Все члены его были разбиты от усталости, и если бы он не торопился возвратиться в гостиницу, у него недостало бы сил дойти до нее.