Стать смыслом его жизни - Ирина Грин

Саша вскочил, выхватил у секретарши телефон. Аппараты были почти одинаковыми, только у Донского более массивный, мужской, а у Кати — маленький, женский, с экрана которого на Александра смотрел он сам, улыбающийся, загорелый. Эту фотографию Катя сделала летом, когда они только познакомились.

Донской подошел к зеркалу, посмотрел на свое отражение. Он сам себе был отвратителен: желтоватая кожа, мешки под глазами. Попытался еще раз найти в Катином мобильнике свою фотографию, но вместо этого увидел Веру. Милую, грустную, с глазами, казалось, смотревшими в самую душу.

«Что же ты наделал?» — спрашивали эти глаза. Саша подключил телефон к компьютеру, загрузил Верину фотографию. Глаза стали еще больше, еще светлее, еще грустнее. Казалось, сама совесть смотрит на него с экрана. Если бы в этот момент в комнату вошла Катя, Донской бросился бы перед ней на колени, чтобы вымолить прощение за свой поступок и за каждое сказанное вчера слово. Но вместо Кати вошел Никита.

— Привет! Ты чего, дома не налюбовался? — он, видимо, принял Веру за Катю, но, подойдя ближе, понял, что ошибся. — Это… Вера?

— Вера, Вера, — Донской почувствовал, как обаяние Вериных глаз рассеялось, он вновь вспомнил обо всех предательствах, совершенных вокруг него за последние дни, и сказал:

— Мы с Катей расстались, теперь я с Верой. Никому ничего не говорили — ты первый. Сразу после Нового года мы отправляемся в Европу — погуляем немного, развеемся.

— Но как?! — удивлению Богданова не было предела.

— На машине.

— А она сказала, что на самолете…

— Ну да, она — на самолете, а я — на машине, — Донской молниеносно воспользовался временным помутнением рассудка у бывшего друга, вызванным его словами, — а там встретимся. На машине же гораздо удобнее, согласен?

— Согласен… — на Никиту было жалко смотреть. Он весь как-то потух, обмяк.

— Ладно, я поехал, мне еще Вере надо какой-нибудь подарок купить. Думаю, кольцо, вот только не знаю — с бриллиантом или изумрудом? Как думаешь?

Никита пожал плечами.

— Остаешься за старшего, сам определись, на сколько отпустить этих бездельников, и не забывай о санкциях «Посейдона», если мы сорвем сроки.

«Вот ведь какой лопух! — подумал Донской, садясь в машину. — Такого даже обманывать неинтересно. Надо же как совпало — Вера тоже едет в Европу! Может, там встретимся? Что такое Европа по сравнению с бескрайними просторами Вселенной!» Александр был доволен жизнью. Он молод, красив, богат, едет путешествовать — о чем еще можно мечтать!

Через час, предварительно заехав в банк и положив часть денег на карточку, Саша встретился с Сандрой.

Одетая во все белое, девушка походила на девочку-снежинку на новогоднем утреннике. Короткая белая шубка, смешная шапочка с трогательными помпончиками, варежки, детские сапожки, маленький рюкзачок в руках — перед Сашей стояла донельзя смущенная школьница, в душе которой боролись страх и желание подсмотреть, что же там, за дверью зрелости.

— Ну что, поехали? — спросила она и, не дождавшись ответа от попутчика, потрясенного видом этой белоснежной невинности, пропела:

Вы сегодня нежны,

Вы сегодня бледны,

Вы сегодня бледнее луны…

Вы читали стихи,

Вы считали грехи,

Вы совсем как ребенок тихи[25].

— Поехали, — очнулся Донской, — только сначала забежим в гостиницу, у меня там кое-какие вещи остались. А ты вот так, налегке?

— Настоящие леди только так и путешествуют. Много багажа — это мещанство! А насчет гостиницы ты здорово придумал, — хохотнула она, и Александр увидел, как с лица его спутницы слетела маска невинной школьницы.

Никита ничего не мог понять. Его аналитический ум, привыкший к тому, что все имеет четкие причинно-следственные связи, отказывался воспринимать поступившую информацию. До разговора с Донским он обладал следующими данными:

— Вере он небезразличен.

— Вера едет на два месяца в Германию. Это связано с ее пациентом.

— Вера никогда и никому не рассказывает о своих больных.

— Вера — замечательная девушка.

Сейчас Никита получил следующую информацию:

— Вера едет с Донским.

— Верина фотография — в его компьютере.

— Донской — старый друг, врать не будет.

Богданов сел за стол Донского и, глядя в улыбающиеся с экрана монитора Верины глаза, попытался построить на листе бумаги блок-схему алгоритма развития ситуации. Он рисовал прямоугольники, ромбики, стрелочки, и, как ни крути, получалось, что ничего не получалось. Никита смял бумажку и запустил ею в мусорную корзину. Не попал. Попытался сосредоточиться на работе. Тоже мимо. Тогда он собрал оставшихся в живых сотрудников «Ники», поздравил их с праздником и объявил, что до восьмого января в фирме каникулы. Все свободны.

Близнецы и Анечка радостно зашумели, откуда-то появилась бутылка шампанского, запищала микроволновка, запахло пиццей.

— Может, еще бутылочку купить? — спросил Паша.

— Давай, — кивнул Никита, — и девчонкам конфет, мандаринов.

Веселая компания, погуляв в офисе, захотела танцев. Богданов от дискотеки категорически отказался, предпочтя остаться наедине с Вериным изображением.

Он вспоминал, как совсем недавно встречался с ней в Добром доме и не мог понять, когда все успело так резко измениться.

Дом Васильченко Никите понравился. Он действительно был добрым — казалось, сами стены радушно приветствовали гостя, а обитатели, узнав, что Никита — друг Веры, всячески старались ему угодить. Сын Олега, маленький пацанчик, постоянно пытался объяснить, как пользоваться компьютером. И хотя Богданов ни слова из речи Ромки не понимал, его впервые не раздражали советы столь многоопытного юзера[26].

Дочь Васильченко (та самая, о которой Олег почему-то сказал, что она и Верина дочь, хотя в таком случае Вера должна была родить ее лет в тринадцать) так живо интересовалась устройством компьютера, что Никита вынужден был прерваться с настройкой сети и начать флудить[27] на околокомпьютерные темы.

Ужин прошел в такой мирной обстановке, что Богданов по-доброму позавидовал Вериным друзьям.

Даже суровая повариха, у которой он имел неосторожность поинтересоваться, в каком супермаркете она покупает такое превосходное мясо, сначала возмутилась: