Тогда ты молчал - Криста фон Бернут

Он изучил список участников своей группы. Были записаны все, с адресами и телефонами. Давид переписал данные Гельмута, не явившегося сегодня на семинар. У Гельмута была неблагозвучная фамилия Швакке[30].

«Она ему подходит», — подумал Давид. Он подвесил папку обратно в картотеку. Результат был не особенно выдающимся по сравнению с усилиями, затраченными на то, чтобы забраться сюда. Он уселся на раскладной стул, включил компьютер и стал с нетерпением ждать, пока загрузится этот аппарат, страдающий старческой немощью. Наморщив лоб, Давид просматривал перечень инсталлированных на компьютере программ и обнаружил, что он даже не подключен к Интернету. Давид попытался открыть один из файлов, но они были защищены паролем. Он ввел слово «Розвита», затем «Фабиан», но оба пароля оказались неверными. Потом он набрал «Самуэль», затем «Сэм», затем «Плессен».

Ничего не подходило.

Давид, разнервничавшись, выключил компьютер.

Гельмут Швакке. Тот ли это человек, на которого следовало обратить внимание? Он вспомнил перекошенное лицо Гельмута, каким оно было во время обеда, после того как он расположил свою семью с такими катастрофическими для себя результатами. Что чувствует человек, которому говорят, что было бы лучше, если бы он вообще не родился? Печаль? Тоску? Отчаяние? Ненависть? Или это зависит от ситуации? Давид вспомнил его застывшие глаза, деланное безразличие. Ну и что из этого? Он вздохнул.

Постепенно на него навалилась усталость. Прошлой ночью он почти не спал, и теперь это сказывалось. Давид зевнул. В стекле закрытого жалюзи окна он увидел нечеткое отражение своего бледного лица с открытым ртом. Несмотря на переутомление, надо было продолжать поиски, потому что второго такого шанса не будет. Завтра Фабиан, или его жена, или кто-то из полицейских увидят разбитое окно, и после этого бдительность охранников удвоится. Он должен хоть что-нибудь найти! Просто невозможно, чтобы он ушел отсюда с пустыми руками, с одним только адресом Гельмута Швакке, который главный комиссар Зайлер могла бы получить и официальным путем, если бы ее заинтересовал этот тип.

Чуть прикрыв глаза, он еще раз пробежал взглядом по комнате. Она была маленькой, все на виду, и тут вряд ли можно было что-то спрятать. Он поднялся и еще раз подошел к книжным полкам. Давид заглянул за каждый ряд книг в надежде обнаружить тайник. Ничего. Он еще раз посмотрел на заглавия, открыл наугад пару книг, перелистал их: может, какая-то из них была внутри пустой? Постепенно он сам себе начал казаться смешным.

Вдруг он замер. Между двумя книгами, за рядом толстых словарей, стояло что-то черное, не бросающееся в глаза, сделанное как будто из пластмассы. Видеокассета. Почему она находится на полке среди книг? Наклеенная на нее этикетка не имела никаких надписей. Это было, по меньшей мере, странно. В комнате не было даже телевизора, не говоря уже о видеомагнитофоне. От перенапряжения Давид опять вспотел. Он засунул кассету за пояс джинсов, под футболку. Стул он аккуратно поставил на место, убедился, что не забыл выключить компьютер и что в комнате не осталось прочих следов его пребывания. Затем он вышел из кабинета, забрал свою обувь из гостевого туалета и прокрался ко входной двери, все же не исключая вероятности того, что она была закрыта на защелку, а не на ключ. Ему не хотелось второй раз протискиваться через окно туалета.

Входная дверь действительно не была заперта на ключ. «Как будто Фабиан специально так сделал», — с удивлением подумал Давид. Его сердце колотилось, колени слегка дрожали, при этом всю его добычу составляла одна-единственная видеокассета, притом на вид такая новая, что могла оказаться вообще пустой. «Никакой сенсации не будет», — говорил он сам себе, но что-то в нем не соглашалось с таким утверждением. Пригнувшись, он крался по темному саду, расположенному параллельно вымощенной камнями дорожке, ведущей к воротам. По ней он и ориентировался. Подул легкий ветер, он слышал шорох деревьев у себя над головой, казалось, что их верхушки шептались между собой.

Наконец он увидел обе патрульные машины, стоящие прямо перед воротами. Он бросил взгляд назад, на дом. Там сейчас светилось одно окно, но не то, где, по предположению Давида, находилась спальня Плессенов. Давид снова спрятался за кустами рододендронов, растущих возле ворот, и стал наблюдать за окном. Возможно, это были охранники, которые, как и положено, несли службу в соседней со спальней Плессенов комнате. Давид смотрел на ворота и размышлял, как отсюда выйти незаметно. Усадьба была обнесена высокой каменной стеной, и преодолеть ее без посторонней помощи было невозможно. Вообще-то он собирался провести эту ночь здесь, а утром незаметно присоединиться к остальным участникам семинара. Но тогда он не знал, что ночь выдастся такой холодной и сырой.

Давид задумался. Он вспомнил, что где-то около помещения, в котором проходили семинары, был сарайчик, построенный, очевидно, для хранения разного садового инвентаря. Давид осторожно прокрался туда мимо террасы дома. Глаза с трудом привыкали к темноте. Через несколько минут поисков он-таки увидел очертания сарая и направился туда. Он двигался на ощупь вдоль его стены, сколоченной из грубо обработанных досок, пока не наткнулся на дверь. Она была заперта. Давид беззвучно выругался и вынул из кармана брюк свою коллекцию отмычек. Прошло несколько минут, прежде чем ему удалось открыть замок. Он включил карманный фонарик. Внутри он действительно обнаружил лопату для копки торфа, садовые рукавицы, электрическую газонокосилку и стремянку. Ее длина — неполных три метра — казалась достаточной. Давид зажал фонарик в зубах и с трудом вытащил стремянку из сарая.

Она была деревянной и очень тяжелой. Давид взвалил ее на плечи и, шатаясь, поплелся к забору. Он уже так устал, что ему становилось все равно, застукают его за этим занятием или нет. «Не хочу знать, как я выгляжу», — подумал он, чувствуя, что деревянный брус больно врезается в его плечо. Наконец Давид добрался до забора, правда, он не знал, в каком его месте, впрочем, это его уже не волновало. Он просто был рад, что наконец-то выберется отсюда. Давид прислонил лестницу к стене и на трясущихся ногах взобрался по ней на ограждение. К счастью, стремянка действительно доставала почти до верхнего края стены. Давид уселся верхом на стену и попытался втащить туда лестницу.

Он сразу понял, что у него ничего не выйдет. Она была слишком громоздкой и тяжелой. Давид посмотрел вниз, на другую сторону, но ничего не увидел. Все скрывала темнота. Значит, придется совершить прыжок в неизвестность. Оставалось надеяться, что на этом месте не окажется чего-нибудь такого, — он даже боялся себе представить, чего, — что сделало бы его прыжок неудачным. Он подождал пару секунд, надеясь, вопреки здравому смыслу, что темнота несколько прояснится. Но этого не произошло. Тогда он просто спрыгнул вниз.

1988 год

Через две-три недели мальчику начали сниться сны о его первой настоящей человеческой жертве. Это был один и тот же, повторявшийся, будто бесконечная лента, сон, из которого невозможно было вырваться. Темноволосая женщина без лица приближалась к нему, завлекала соблазняющими жестами, снимала с себя всю одежду и протягивала ему нож, словно требуя повторить то, что он уже однажды сделал. Он брал нож из ее руки и начинал надрезать ее кожу, наслаждаясь видом крови, медленно стекавшей густой струйкой из раны, и все это время женщина смотрела на него ласково и молча, но недвусмысленно требуя не останавливаться сейчас, когда это по-настоящему начинало приносить наслаждение. И мальчик решался, собирал все свое мужество и вгонял острие ножа в глубину ее плоти, прямо туда, где находились жизненно важные органы, и тогда кровь начинала бить фонтаном. Мальчик терял самообладание и дико тыкал ножом в ее тело, в ее лоно, скрывающее в себе все зло мира, и потом, попозже, он смотрел на это чудовищное… свинство и плакал от злости на самого себя, а женщина смеялась над ним, потому что он снова не справился, не смог сделать работу чисто…