Тогда ты молчал - Криста фон Бернут

Он ненавидел этот сон. Он думал, что есть только одно средство стереть его из памяти: в следующий раз сделать все правильно и дойти до конца, но чистым способом. Демоны в его голове замолчали, но они посеяли в нем навязчивую идею — и она дала всходы. Жажда убийства теперь неотделимо жила в нем и приносила свои страшные плоды в форме извращенных фантазий. И только сейчас он ощутил настоящее раздвоение: на хорошего мальчика и на плохого мальчика. Так, во всяком случае, воспринимал он себя — как двойственную личность, со светлым и темным началом.

Он смирился с этим. Старался функционировать в мире «призраков» и понял, что все его усилия направлены исключительно на то, чтобы защитить свое «темное Я». Почему он такой? Почему он не мог быть таким, как остальные? Или другие были такими же, как он, только никто не признавался в этом? Нет. Никто из тех, кого он знал, не был таким, как он. Это он видел на их простых, как «один — плюс — один — равно — два» лицах. В них просто не было места для тайн. По западному телевидению он иногда смотрел фильмы, в которых зло находило телесное воплощение. Он чувствовал в себе родство с Дартом Веддером, Фредди Крюгером, Керри. Как бы там ни было, но они существовали, как и он, только они были выдумкой, идеей зла. А он, в отличие от них, — реальностью.

Был ли он реальностью? Этот, казалось, абсурдный вопрос, пробуждал в нем страхи, мучившие его до такой степени, что он по ночам боялся уснуть.

Потом снова бывали спокойные дни, периоды, когда он иногда мог верить, что он все-таки нормальный, может быть, странный, но не урод или больной. Это длилось до тех пор, пока его «темное Я» не одерживало верх, сначала путая все его мысли, затем фокусируя их на одной-единственной цели. Тогда мальчик повиновался ему, как марионетка, с давящим чувством: чему бывать — того не миновать. И таким образом, его первая жертва не стала последней.

Следующее нападение произошло через три месяца после первого. Мальчику между тем исполнилось шестнадцать. Его успеваемость в школе ухудшилась, но он входил в число пяти лучших учеников класса. Учился он без напряжения, с домашними заданиями и экзаменами справлялся как бы мимоходом. Иногда Бена пыталась заговорить с ним, но он делал вид, что вообще ее не замечает. Когда он встречал ее на улице (часто держащуюся за руку Пауля, с которым она теперь «ходила»), то сразу переходил на другую сторону. Когда он видел ее, то у него зачастую возникала взрывоопасная смесь чувств, состоявшая из вожделения и отвращения, и в такие моменты он ненавидел власть, которую она до сих пор имела над его чувствами. Он не хотел, чтобы эта власть длилась.

Однажды он встретил ее перед продуктовым магазином в соседнем селении, куда приходили за покупками все проживающие в округе. Она выходила из двери, а он как раз хотел войти. В этот раз избежать встречи было невозможно. Бена смотрела прямо на него, и в какой-то момент он позволил себе утонуть в ее прекрасных карих глазах. Затем он, покраснев, протиснулся мимо нее, почти что оттолкнув ее, не слыша ее зова, полностью игнорируя ее, когда она бежала за ним, хватала его за рукава и говорила что-то вроде: «Мы же когда-то хорошо понимали друг друга, я не знаю, что случилось, поговори же со мной». Он молча вырвался, оставив ее стоять на месте. Две продавщицы удивленно смотрели на него, и это привело его в еще большее смущение. В тот вечер он почувствовал, что снова настало время. «Время убивать», — подчеркнуто деловито подумал он, как будто речь шла о какой-то банальной обязанности.

Мальчик больше не ходил в лес. Животные потеряли для него всякую привлекательность. Еще летом, купив новые шины, с помощью огромного количества масла (по случайности, его как раз было в избытке) он снова привел в порядок свой старый дребезжащий велосипед. С тех пор он при любой погоде ездил на велосипеде по ближайшим и дальним окрестностям, неутомимо разыскивая места, пригодные для совершения преступления. Неделю спустя после постыдной сцены с Беной, тепло одевшись, чтобы защититься от влажного ноябрьского воздуха, он ехал на велосипеде по грязной лесной дороге и вдруг остановился: где-то метрах в пятидесяти впереди он увидел маленькую фигурку, одетую в слишком просторную для нее серую куртку с капюшоном. С такого расстояния ему показалось, что это ребенок, но он не мог понять, мальчик это или девочка. Ребенок, конечно, хуже, чем женщина, но лучше, чем ничего.

Он остановился, натянул шапочку поглубже на лоб и обвязал лицо платком так, чтобы он закрывал подбородок и рот. Затем он снова сел на велосипед и нажал на педали. Ветер дул ему навстречу и бросал в лицо мелкие капельки тумана. Это было неприятно, зато ребенок не мог ничего слышать. Не доезжая до ребенка, он остановил велосипед и бросил его, не обращая на него никакого внимания. Ребенок повернулся, и мальчик увидел маленькое испуганное лицо, упакованное в шарф и капюшон. На какой-то миг он пришел в замешательство. Это была девочка. Она побледнела от страха, и мальчик схватил ее. «Ложись!» — закричал он и тут же швырнул ее на грязную землю. Дело было среди бела дня, но шансов на то, что кто-то при такой погоде будет идти мимо, почти не было. Девочка, как парализованная, лежала на спине. «Перевернись!» — заорал он. На удивление, девочка послушно перевернулась на живот и начала тихо плакать. «Время убивать», — снова подумал мальчик, но все-таки в нем возникло чувство, что он еще не созрел для этого. Пока что нет.

Он связал ей руки за спиной и перевернул ее на спину. Под капюшоном у девочки на голове была шапочка из тонкой хлопчатобумажной ткани. Он натянул ее девочке на глаза. После этого он затолкал ей в рот свой носовой платок. Все шло как по маслу. Он был рад, что никогда раньше не видел этого ребенка. Это облегчало выполнение его дела. Ведь тут шла речь о деле, и его задача не носила личностный характер, она никак не была связана именно с этой девочкой. Ребенок просто случайно оказался тут, в это время и в этом месте. Но он не собирался объяснять ей это здесь и сейчас.

Он поспешно распахнул ее куртку, снял с нее обувь и брюки и задрал рубашку и пуловер как можно выше: открылась белая кожа, которая что-то скрывала под собой. Белая кожа, сейф, который он сейчас взломает. Он связал ее брыкающиеся ноги, не обращая внимания на крики, заглушенные кляпом. Теперь все нужно делать очень быстро. Он вытащил из кармана брюк свой недавно заточенный нож и выполнил первый поверхностный разрез поперек нижней части живота. Приглушенные крики девочки стали громче и отчаяннее, ее тело извивалось, как змея, когда мальчик, впав в эйфорию от вида крови, сделал второй разрез. Он накрест пересекал первый. «Теперь, — подумал он, — куски кожи можно будет поднять. Раскрыть, как страницы книги».

Но все было не так-то просто. Точнее говоря, совсем не получалось так, как он себе это представлял. Прежде всего из-за того, что девочка ни секунды не лежала спокойно, так что он не мог приставить к ее телу нож, чтобы сделать еще один точный надрез. Это привело его в возбуждение, и чуть было не произошло свинство, но тут начался проливной дождь, и мальчик очнулся от своего почти транса и увидел, что он чуть не натворил. На какой-то миг его охватил пронзительный страх от того, что таилось в нем, и он едва не сделал огромную глупость чуть не отпустил девочку. В этом случае у него были бы большие неприятности, потому что ребенок молчать не будет, а наоборот…