Моя прекрасная принцесса - Ванесса Келли

— Я не девственница, болван, — злобно произнесла она. — Или ты об этом уже забыл?

— Джиллиан, я не позволю тебе совершить ту же ошибку, что и твоя мать, и не допущу, чтобы тебя заклеймили…

— Шлюхой?

Мерзкое слово заставило его замолчать. Он вдруг увидел ее пылающие щеки и глаза, в которых блестели непролившиеся слезы.

Что, черт его подери, он делает?

— Боже праведный. — Чарлз мягко провел ладонью по ее руке. — Прости меня, Джиллиан. Меня следует отхлестать кнутом за то, что я так грубо с тобой разговаривал.

Ее взгляд метнулся в сторону.

— Да, следовало бы. И я бы с радостью помогла…

— Может, позже, после того как мы во всем разберемся?

Несколько секунд спустя ее взгляд вернулся к нему — она взяла себя в руки.

— Могу я сначала кое о чем спросить?

— Конечно.

— Ты меня любишь? — Джиллиан спросила об этом таким прозаичным тоном, каким могла бы спросить, любит ли он играть в шахматы или съел ли последний пирожок с лобстером.

— Я могу задать тебе тот же вопрос, — сказал Чарлз, пытаясь выиграть время.

— Я спросила первая.

Дьявольщина.

Он не говорил этого слова после разрыва с Летицией. Он безумно любил ту проклятую женщину, и это чувство едва не сломало ему жизнь. Он хотел от Джиллиан не любви. Он хотел чего-то лучшего, но не мог найти нужных слов, чтобы описать это.

Чарлз протянул руку, положил ладонь ей на щеку.

— Милая, ты же знаешь, как я тобой увлечен, как сильно хочу быть с тобой. Я доказал тебе это ночью.

Она спокойно убрала его руку.

— По крайней мере, Пьетро был со мной честен. Чарлз, а какого дьявола ты вообще хочешь на мне жениться?

— Просто хочу. Разве этого недостаточно?

Она поморщилась.

— Это лучшее, что ты можешь мне предложить?

Видимо, да. И Джиллиан права, он болван. Просто до сих пор он об этом не догадывался.

— Когда найдешь ответ, — сказала она, пока он стоял перед ней как последний дурак, — может быть, тогда поделишься со мной?

И на этом она вышла из комнаты.

Джиллиан сидела на кровати, скрестив ноги и не обращая внимания на элегантный чайный поднос, который миссис Пек отправила к ней наверх в надежде, что она хоть немного поест. Поскольку считалось, что мисс Драйден болеет, добрая женщина приготовила восхитительное имбирное печенье и легкий пудинг. К несчастью, после ссоры с Левертоном в желудке Джиллиан свернулся огромный комок. Их перебранка так потрясла девушку, что остаток дня она провела у себя в спальне, сказав, что у нее слегка расстроен желудок, чем, вероятно, не обманула никого, в особенности своего предполагаемого жениха.

Во время их грандиозного скандала знаменитый уравновешенный характер отказал Чарлзу. В обычных обстоятельствах это могло бы считаться великим достижением Джиллиан, но сейчас казалось ей ненужной победой. Ее отвратительное поведение окончательно убедило Чарлза, что она последняя женщина, которую он хотел бы взять в жены.

— Но разве ты не этого хотела? — прошептала она себе под нос.

Джиллиан всегда так думала, особенно если благодаря этому могла вернуться на Сицилию. А теперь, конечно, Чарлз будет счастлив посадить ее на корабль… Но она просто обязана вернуть украденные драгоценности, а уж потом они с мамой смогут отправиться в Палермо. Поселятся на небольшой вилле за городом. Джиллиан будет заботиться о маме, а мама… Ну, мама тоже найдет себе какое-нибудь занятие.

В ее плане имелся только один существенный изъян. Она поняла, что не хочет никуда уезжать, во всяком случае без Чарлза. Мысль о жизни без него казалась Джиллиан настолько ужасной, что она не нашла ничего лучше, как спрятаться у себя в комнате, пытаясь понять, где все пошло наперекосяк.

Но пока ответа не нашла.

Джиллиан слезла с кровати. Ее уже тошнило от самой себя. Пока она не поймет, как быть с Чарлзом, можно заняться поисками украденных драгоценностей.

Она ясно дала понять Чарлзу, что не намерена сидеть сложа руки, дожидаясь, когда грабители вывезут ее достояние из Линкольншира. Можно, например, снова наведаться на берег в надежде, что контрабандисты как раз будут заняты очередной доставкой товара. И если так, она за ними последует.

Джиллиан уже ознакомилась со многими тропами, пересекающими владения герцога в разных направлениях, и теперь сможет вернуться в особняк до того, как ее хватятся. А если повезет, она предъявит Чарлзу солидные доказательства о деятельности контрабандистов на его землях. А если повезет еще немного — разживется информацией о том, куда делись драгоценности.

Когда Джиллиан рылась в шкафу в поисках сапог, в дверь спальни негромко постучали. Шел одиннадцатый час, и она уже сказала горничной, что рано ляжет спать. Может, это Чарлз, пришел извиниться? Джиллиан презрительно фыркнула. Скорее всего он так же стремится просить прощения у нее, как и она у него, а значит, они зашли в тупик.

Стараясь не обращать внимания на печаль, охватившую ее при этой мысли, Джиллиан засунула сапоги обратно в шкаф и прыгнула на кровать, нырнув под одеяло.

— Войдите, — позвала она, надеясь, что голос звучит достаточно жалобно.

В комнату заглянула Элизабет.

— Привет, дорогая моя. Можно войти на минуточку?

— Конечно, — ответила Джиллиан, подавив вздох. Ей удалось обвести вокруг пальца маму, рассказав ей сказку о расстроившемся желудке, но графиню так легко не одурачить.

Леди Филби подошла к кровати с милой улыбкой.

— Я увидела свет у вас под дверью. Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — ответила Джиллиан, на секунду забыв, что якобы больна. — Я имею в виду… намного лучше.

Брови ее милости взлетели вверх. Затем Элизабет глянула на чайный поднос.

— Вы ничего не ели? Ваша мама говорит, поднос с обедом вы тоже вернули нетронутым. — Она потрогала лоб Джиллиан, затем щеку. — Похоже, жара у вас нет, но к таким вещам относиться беспечно нельзя. На побережье всегда так сыро.

Джиллиан улыбнулась. От трогательной заботы леди Филби на душе у нее потеплело.

— Я уверена, утром все будет хорошо. Я просто…

— Стараетесь избегать моего брата? — с понимающей улыбкой договорила за нее Элизабет.

— Полагаю, вы слышали нас сегодня утром. Мы… разговаривали довольно громко.

— Весьма. Думаю, вас даже в конюшне слышали.

Джиллиан упала на матрас и прикрыла голову подушкой.

— Какой стыд, — приглушенным голосом произнесла она. — Должно быть, вы сочли меня настоящей мегерой.