Охотники. Мегалиты Империи - Ник Перумов

Ломается лёд. Идут ко дну, извиваясь в тёмной холодной воде, сотни и тысячи красных существ.

Десятки тысяч огибают чёрную полынью, смыкают ряды, топча упавших.

Ещё одна искра… вторая… третья…

Маг с вершины башни дорого продаёт свою жизнь.

Однако он один. И хотя от его заклятий образовалась широкая дуга чистой воды, отделяющая массы демонов от берега, они наступают не только там.

По старой имперской дороге.

От Шепчущих Холмов.

От старого капища хаоситов.

Они наступают, не оставляя за собой ничего.

Трещат под их напором вековые чащи.

Они запруживают реки, заполняют собой озёра.

Позади остаётся только мёртвая отравленная земля.

Пророчества Разрушения.

Время сорвалось с места – он видел достаточно.

Алая Упырица отбросила от себя ле Вефревеля, когти пробороздили горло старого упыря; три здоровенных демона выли и рвались, лиловые щупальца вцепились в них и уже не выпускали; три чародейки продолжали удерживать бьющий в лиловую бездну столп света, лица покрыты пóтом, искажены, словно от боли. Марион смертельно напугана, Корделия – растеряна, поражена, потрясена; в глазах Алисанды – свирепая решимость идти до конца.

Застыл, покачиваясь на обманичиво-тонких, складывающихся, как у кузнечика, задних ногах, Вениаминов некроконструкт. Костяные острия все покрыты тёмной кровью, как и веерное воротниковое лезвие. Останки пяти вампиров застыли на камне бесформенными грудами.

И всё это уже не имеет никакого значения.

Потому что оттуда, из демонических планов, двинулась слепая и тупая сила, столь же неотвратимая, как землетрясение или ураган – ну, если не встретят на своём пути толкового мага.

Ле Вефревель поднялся – лицо страшно разбито, когти Красной Упырицы пробороздили ему лоб, щёку, сорвали кусок мяса с подбородка.

Лорд Гримменсхольм сумел развернуть Алую Леди спиной к своему самому верному подручному. Тот прыгнул, взмахнул рукой, ударил – Венкевильяна крутнулась, но всё-таки недостаточно быстро. Её отшвырнуло почти под ноги воющему демону, у которого из-под копыт летели искры, так он упирался, пытаясь не быть втянутым лиловой воронкой.

Гримменсхольм и ле Вефревель теперь глядели прямо на Вениамина. И на мастера с юношей, на мэтра Бонавентуру.

Двое вампиров и четверо людей; и распадающийся мир вокруг.

– Госпожа-а!

Топот не то лап, не то копыт. Из тоннеля вырвался неведомый зверь – то ли волк, то ли вепрь, на спине которого, пригнувшись, сжалась комком молоденькая девушка с очень-очень светлыми волосами.

Мастер узнал её тотчас. Как и Алисанда, как и Вениамин, как и мэтр Бонавентура.

Беата вихрем налетела на ле Вефревеля, её «конь» – такой же гуун, Хомка, вспомнил Вениамин – сшиб упыря, прошёлся копытами по груди; Беата соскочила, и вновь маг не смог различить её движения. Но, похоже, она оказалась быстрее, чем её противник. Вампир глухо вскрикнул, схватившись за лицо, вновь проборождённое когтями.

– Отступница! – завопил лорд Гримменсхольм. – Извергнуты будете вы с проклятой Венкой из нации Ночны…

Беата двигалась очень быстро, но всё-таки не настолько стремительно, как в тот раз, когда напала на караван. Она бросилась на старого упыря, но тот встретил её в воздухе.

Мастер кивнул ученику.

Свистнули дроты, поражая равно и Гримменсхольма, и Беату.

На зов своего вожака из верхних тоннелей показалось ещё с полдюжины упырей, взмахнули крыльями, но атаковать почему-то не спешили – верно, следили за расползающимся лиловым облаком, медленно, но верно втягивавшем в себя демонов.

Перемазанная тёмной кровью, Венкевильяна поднялась.

– Держись! – крикнула Беате.

Выглядела она жутко. Ходячий труп, живот и грудь превратилась в сплошное месиво, чёрная кровь стекала по бёдрам и рукам, однако ступала Красная Упырица твёрдо, и когти блестели убийственной синевой.

– Ты проиграл, Гримм!

– За мной! На неё! Убейте предательницу! – взвыл Гримменсхольм. – Гийом! Вы, все! Ко мне! На неё! Вместе!

Послушался его, однако, один-единственный ле Вефревель. Истекая, как и Алая Леди, тёмной кровью, вновь, с неистовым и гибельным упрямством он попытался вцепиться той в шею – но за спиной у него возник некроконструкт Вениамина, костяные лезвия с жутким хрустом и треском пропороли вампира, выйдя у того из груди.

Ле Вефревель страшно захрипел, изо рта у него хлынул поток тёмной крови – анатомия, видать, совсем-таки другая, меняющаяся – и рухнул.

– Нет! Гийом! – застонала Марион.

И вырвалась из пылающего круга.

– Стой, прибью! – рявкнула Алисанда, но было уже поздно.

Марион одним прыжком оказалась возле распростёртого ле Вефревеля; Венкевильяна и Беата вдвоём теснили Гримменсхольма к лиловому облаку, в котором уже скрылся первый из троицы демонов; полдюжины вампиров на крыле кружили над головами, благоразумно не приближаясь ни к оставшимся ещё демонам, ни к схватившимся упырям. И даже мастер с учеником и Вениамином их почему-то не привлекали.

Конструкт не обратил на всхлипывающую чародейку никакого внимания. Его создали уничтожать упырей, и, пока оставалась сила в кинетических кристаллах его нутра, он делал именно это. Да и мастерил его Вениамин наскоро, наспех – и творение его не остановило волшебницу.

– Гийом! – Марион почти упала тому на грудь. – Сейчас, я сейчас…

Вампир зарычал. И Вениамин, обмирая, услыхал такой знакомый хруст сомкнувшихся упырьих челюстей.

Марион взвизгнула, дёрнулась, забилась было и в тот же миг обмякла.

Маг, алхимик, мастер с учеником – все ринулись к ней.

Завизжала и Корделия.

Алисанда выругалась так, что небу жарко стало.

– Держи чары, Корди! – и влепила подруге затрещину.

Марион, словно кукла, замерла на груди вампира, из шеи её бил настоящий фонтан крови, какого тоже никогда не бывает, даже если рассечь шейные артерии.

Ле Вефревель жутко урчал, хлюпал, всасывал с присвистом – и на глазах наливался силой.

Он успел вскочить, таща на себе так и не извлекшего костяные острия конструкта.

Успел сделать несколько шагов, успел ударить в спину Беате, одной рукой удерживая смертельно бледную Марион, с лица которой уже сбежал цвет жизни.

Юная упырица рухнула, точно сломанная игрушка. Ле Вефревель словно дотянулся наконец до той единственной жилки, что поддерживала ее жизнь.

В дело вступил мэтр Бонавентура со своей кислотой. Обливающийся собственной и человеческой кровью ле Вефревель отмахнулся свободной рукой – тоже с когтями, но далеко не такими же длинными или устрашающими, как у Венкевильяны.