Русич. Шпион Тамерлана - Андрей Посняков

– Вон наши. – Ткнув Салима в бок, Раничев замахал руками: – Эгей, Петро!

Сотник Петр Хитрая Нога обернулся с усталой улыбкой, какой-то и невеселой даже, совсем не похожей на надменную ухмылку победителя.

– Кузьму убили, десятника, – тихо произнес он. – И с ним еще многих наших. В подворотне напали, из-за угла. Ты-то как?

– Я-то ничего. – Иван опустил плечи. – А вот Микола…

– Что, и его убили?

– Из арбалета… Жаль. Хоть и смеялись над ним, а все ж хороший был парень.

– Да-а-а… – садясь на парапет фонтана, покачал головой сотник. – Однако война… Пусть земля всем им будет пухом. Это кто с тобой?

– Друга встретил. – Раничев чуть улыбнулся. – Салим… Из сотни Абу Ахмета. Отбился вот от своих, теперь ищет. Ты, Петр, не видал Тохтамышевых?

– У церкви все, – сотник махнул рукой. – Добычу делят. Слышишь, ругаются?

Со стороны квадратного католического храма и в самом деле слышались громкие возбужденные голоса и гортанные крики.

Иван вздохнул:

– Пойду, провожу друга.

– Не затеряйся, Иване, – заглянув ему в глаза, попросил Петр. Пожаловался: – Тошнехонько мне чего-то… Вернешься, вина выпьем.

– Обязательно выпьем, Петро, – отходя от сотника, кивнул Раничев и вместе с Салимом направился к церкви.

А вокруг жарко горели костры, пахло жареным мясом, вином и свернувшейся кровью.

– Абу Ахмет? – переспросил один из татарских воинов, длинноусый, в тускло блестевшей кольчуге из плоских колец и красной, небрежно накинутой на плечи епанче. – А что вам до него? – Он подозрительно посмотрел на Ивана и вдруг резко свистнул, подзывая своих: – Схватить и доставить к минг-баши!

Обнажив сабли, два десятка воинов Тохтамыша вмиг окружили Раничева и Салима. Иван почувствовал, как острое жало копья уперлось ему в спину.

– К минг-баши мы и сами просились, – усмехнулся он. – Только вот этот эскорт, пожалуй, излишен.

– Молчать, – взвизгнул длинноусый. – Говорить будешь, когда спросят. – Он кивнул воинам: – Уведите!

Их провели по широкой, примыкающей к площади улице, освещенной заревом костров и горящими факелами воинов. В черном ночном воздухе проносились алые искры, а над ними надменно сияли звезды. Останавливаясь перед высокими воротами, обитыми начищенной бронзой, шагавший во главе отряда десятник подошел к часовым и что-то сказал им, кивая на Раничева и Салима.

Посторонясь, те развели копья. Бесшумно распахнулись ворота, пропуская отряд в просторный, усаженный фруктовыми деревьями двор, залитый зеленым светом светильников на высоких золоченых треногах. Слева от теряющегося во тьме дома, в увитой виноградом беседке перед выложенным изразцами прудом, окруженным кустами шиповника, на обитом желтым шелком возвышении, скрестив ноги, сидели двое – Абу Ахмет и еще один человек, светловолосый, в парчовом татарском халате, щедро расшитом золотом. Он сидел спиной к пруду, и Раничев не мог бы сказать, русский он или татарин. Вероятно, кто-нибудь из литовских людей, стародубец иль брянец. Что ж, тем лучше – вряд ли при нем Абу Ахмет решится на какую-нибудь пакость.

– Эти люди выспрашивали о тебе, минг-баши, – подойдя к беседке, низко поклонился десятник.

«Минг-баши», – про себя повторил Иван. Тысяцкий, значит. Немалая должность.

– Обо мне? – Абу Ахмет поднял глаза. – А ну, подведите их ближе.

Рваный шрам на его левой щеке, казалось, светился. Остановившись буквально в нескольких шагах от беседки, Иван увидел, как на левой руке минг-баши сверкнул изумрудом перстень, и отраженный его гранями свет внезапно пробрал Ивана до самых костей, до дрожи, до ломоты и адского холода.

– Тот самый, – прошептал Раничев, не отрывая взгляда от перстня. – Тот самый…

Сидевший спиной к ним мужик вдруг обернулся… И вот тут-то Иван похолодел еще больше – это был старый его недруг, боярский сын Аксен Собакин, предатель и законченный негодяй. Но откуда он здесь взялся? Каким образом? Если ему и быть здесь – так только в войсках Тимур-Кутлуга и Едигея. Он же ведь шпионил на Тамерлана! А теперь что ж, решил сменить ориентацию на сто восемьдесят градусов? Или… Или… Или тут дело гораздо хуже? Раничев невесело усмехнулся – уж для них-то с Салимом точно – хуже не придумаешь.

Потеребив красиво подстриженную бородку, Аксен равнодушно посмотрел на Ивана и… широко зевнул, перекрестив рот!

– У тебя еще дела, князь? – поднимаясь с ложа, усмехнулся он. – Тогда я пойду, пожалуй, в опочивальню.

Простившись, он быстро пошел в дом, даже не взглянув больше ни на Раничева, ни на Салима.

Чудесны дела твои, Господи!

Неужели – не узнал? А ведь похоже, что так. Кругом темно – не так уж ярко горят эти светильники, скорей уж так, чуть разгоняют тьму, да и мудрено было узнать сейчас Ивана с Салимом – уж больно смахивали они своим видом на основателей и хозяев Кафы – генуэзцев, фрязин, как их называли на Руси. Бригантина, надвинутый на лоб салад – поди, узнай в этом наемнике-сольдадо русского скомороха! О Салиме и говорить нечего – вылитый итальянец, на что не так давно и купился несчастный торговец рыбой Карло Умбертини.

– Зачем вы искали меня? – жестом отправляя прочь воинов, поинтересовался Абу Ахмет.

– Не мы – я! – сделав шаг вперед, звонко воскликнул Салим. – Я был рабом в этом городе, и я хочу теперь быть в твоем войске, усто!

– Зачем? – Губы минг-баши искривила недоверчивая усмешка.

– Затем, что я ненавижу Хромца, разрушившего когда-то мой родной Ургенч!

– Ургенч? – Словно ужаленный, Абу Ахмет вскочил на ноги. – То-то я слышу по выговору… Ты хорезмиец!

– Ну да… Ты еще не узнал меня, уважаемый Абу Ахмет?

– Узнал? Ну-ка, ну-ка… – Минг-баши присмотрелся. – Кажется, припоминаю… Правда, смутно. Ага, ты выполнял мои поручения в Рязанской земле. А в Ургенче? Кто был твой отец?

– Я не помню своего отца, усто.

– Ладно. – Абу Ахмет перевел взгляд на десятника. – Заберешь его к себе, Артак, и для начала хорошенько накормишь. А его друга… – Он перевел взгляд на Раничева… и вдруг вздрогнул, но, впрочем, быстро овладел собой и усмехнулся. – У тебя тоже ко мне какое-то дело?

– Да, уважаемый, – кивнув, широко улыбнулся Иван. – Я хотел бы переговорить с тобой без лишних ушей.

– Переговорить? Что ж…

Маленький сухой старикашка – слуга – выбежав из дома, подполз на коленях к ордынцу и что-то тихо сказал.

– Что? – переспросил минг-баши. – Предупредить? Хорошо. – Он обернулся к Раничеву: – Ты можешь подождать меня среди моих верных воинов вместе со своим другом.

– Подожду. – Вежливо поклонившись, Иван с Салимом, зашагали прочь от беседки, ведомые молчаливыми воинами Абу Ахмета. Длинноусый десятник замыкал шествие.