Стекло и дерево - Сергей Буянов

– Очень, – эхом отозвалась бабушка. – А что делает молодой человек, у нас дома, в столь ранний час?

– Он только что зашёл.

– В этом я не сомневаюсь, Линочка, – в голосе бабушки появились нотки миролюбия. – А кто вы?

– Я? В каком смысле?

– В прямом! Чем занимаетесь, или как теперь принято говорить: Чем зарабатываете на жизнь?

– Бабушка! Разве это важно?

– Слушай, молодой человек, – назидательно сказала бабушка. – Мне уже много лет, поэтому я вправе спросить тебя, а ты должен ответить!

Вот это старушона! Что там, в сравнении с нею Карина Львовна!

А ведь он не пил с Олимпиадой Самсоновной на брудершафт! Но портить отношения с первой встречи, (Рим подспудно предчувствовал возможность дальнейшего общения), не хотелось.

– Я вас очень хорошо понимаю, – сказал Рим миролюбиво и почтительно.

– Вот тогда, будь добр, скажи: «Кто ты есть»?

– Бабушка! Он ведь сказал, что зовут его Рим!

– Не вмешивайся, дорогая! Он ещё ничего не сказал!

– Я могу ответить на любые ваши вопросы, – Рим мысленно надел на себя белый халат – теперь перед ним была просто пациентка.

– Хм! Да ещё ни одного ответа я не услышала! Давай, внятно и по порядку! Кем работаешь?

– Врачом.

Бабушка молча ждала продолжения.

– Врачом-психиатром.

– Ясно, ясно, – протянула Олимпиада Самсоновна. – Зашёл, конечно, для контроля?

– Да, бабушка!

– Выйди, пожалуйста, Линочка! – властно приказала бабушка. – Я хочу переговорить с эскулапом с глазу на глаз!

– Я никуда не пойду! – взорвалась Лиина. – Почему ты оскорбляешь гостя? И по какому праву станешь тут вести беседы, один на один?

– По праву твоей родной бабушки! Эскулап – это не оскорбление, а нарицательное имя врачей! Выйди ненадолго, – Олимпиада Самсоновна приоткрыла дверь, – ничего страшного с твоим Римом не произойдёт.

– Обещаешь, что не станешь оскорблять?

– Обещаю, обещаю, голубушка! – бабушка настойчиво прикрыла дверь за Лииной. – Значит, врач?

– Врач.

– И, всё?

– А что вы имеете в виду? – вежливо спросил Рим.

– Хватит дурака валять! – бабушка стукнула кулаком по столу. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Если просто врач, то почему – Рим?

– Вам кажется странным моё имя?

– Ты идиот, или только притворяешься? Врача сроду никто не называет так!

– Почему же? У нас есть и Марат, и Спартак, – попробовал возразить Рим.

– Да вы там все, немного чокнутые! – парировала Олимпиада Самсоновна. – Их так и зовут: Марат! Спартак! – как собак?

– Почему же, – улыбнулся Рим.

– У них нет отчеств?

– Конечно же, есть.

– Тогда объясни – мне, старой дуре, почему ты Рим? Просто Рим!

– Ваша внучка, Олимпиада Самсоновна, назвала меня так из вежливости, уважения к вам, если хотите.

– Не хочу! Не хочу! Если ты её врач, то и должен быть, соответственно! То есть Римом: Петровичем, Афанасьевичем, Спартаковичем, Маратовичем, наконец! – едва не задохнулась от негодования бабушка.

– Но я ведь не ваш врач, поэтому чтобы обратиться ко мне вам достаточно одного имени!

– Это ты своим дурачкам, там, в психушке, рассказывай! – Олимпиада Самсоновна подскочила и ухватила Рима за плечи. – Говори прямо: Спал с моей внучкой?

Рим поперхнулся. Самообладание на миг покинуло его.

– Нет, – твёрдо ответил он.

– Но хотел бы этого? – не унималась старуха.

Рим поглядел ей в глаза – вполне осмысленное выражение.

Может, её беспардонность является издержкой профессиональной вредности?

– Вы работали учительницей?

– Задаю вопросы я!

– Значит, следователем, – спокойно заключил Рим. Злость исчезла. Бабушка не страдает шизофренией, стало быть, за наследственность Эвелины можно не опасаться, – тогда я отвечу вам так: Гражданин начальник, без адвоката отвечать на вопрос не стану!

– Ха-ха-ха! – внезапно рассмеялась Олимпиада Самсоновна. – Ты не без чувства юмора, оказывается! Ладно, не отвечай! Но, чтобы я, тебя, больше, в этом доме, не видела! Я сказала всё. Лина!

– Да, бабушка, ты всё спросила?

– Всё. Молодой человек уходит.

– А разве ты решаешь, когда уходит молодой человек? Кстати, я представила молодого человека, разве ты позабыла имя?

– Хорошо. Этот врач, который просто Рим, уходит, – раздельно произнесла бабушка.

– А на первый вопрос ты мне не ответила, бабушка!

– В стране демократия! Рим сам волен принимать решения! Вот он и решил уйти!

– Но почему?

– Пора, – Рим стукнул пальцем по наручным часам.

– Ах, да! Я совсем забыла! Ведь тебе на работу!

Услышав от внучки это «тебе», Олимпиада Самсоновна грохнулась на табуретку и застыла с отвисшей челюстью.

Недаром её мучили тревожные предчувствия!

В прихожей Рим прошептал на ушко Эвелине о местонахождении останков их брудершафта, поскорее оделся и выскочил на лестничную площадку. Подальше от чудовищных допросов психопатичной бабушки.

– Рим, ты позвонишь?

Он вздрогнул. Оказывается, Эвелина вышла следом.

– Не знаю.

– Почему?

– Много работы.

– Я поняла, – Эвелина закусила губу. – Это все бабушка! Растворились двери лифта. Рим поспешил заскочить в кабинку.

– До свидания! – на ходу бросил Любимов.

– До свидания, спасибо, что пришёл и, вообще, за всё спасибо! Я сама позвоню!

Последние слова он услышал скорее сердцем, чем ухом.

– И ничего здесь удивительного нет, – солидно произнёс Владимир.

– Но почему? – не соглашалась Алина.

Молодожёны несколько минут спорили ни о чём. Обсуждать уже изданные указы Президента и правительства – дело неблагодарное и безнадёжное. Сколь ни возмущайся, не трепи нервы себе и окружающим, Указ никто не отменит, и станет так, как будет и не иначе. Эту простую истину и пытался втолковать своей супруге новорождённый доктор наук. Но Алина проявляла незаурядное упрямство, держа глухую оборону.

– Но почему страдают заслуженные люди?

– Чем таким они стали заслуженными? Тем, что затаскали нас по судам? Тем, что собрали всюду, по всей стране, вокруг себя послушных бездарностей, тогда как, действительно талантливые люди оказались не у дел?