Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри

— Насколько мне известно, никаких проблем нет. Вы сдавали помещение религиозной организации?

— Да, сэр, сдавал. Эксцентричные люди. Очень у них странные верования были. Не крестили детей, потому что, как они утверждали, дети приходят в мир чистыми и не способны на грех, пока им не исполнится восемь лет. Я не мог с этим согласиться, никак не мог. Человек рождается во грехе. Я крестил своих детишек в месячном возрасте, как и положено христианину. Те люди были всегда вежливы и сдержанны, одевались очень скромно, усердно работали и помогали друг другу.

— Они продолжают собираться здесь?

— О нет, сэр. Не знаю, куда они перебрались, даже не представляю. Их становилось все меньше и меньше, а пять лет назад они исчезли отсюда.

— Вы помните некую миссис Ройс? Она была среди них семнадцать лет назад.

— Миссис Ройс? Нет, сэр, не помню. Там было несколько молодых дам. Красивых, с благородными манерами. А где они сейчас, я не знаю. Может, вышли замуж и зажили нормальной жизнью — позабыли о той чепухе.

Томас понимал, что сдаваться нельзя.

— А вы помните хоть кого-то из тех, кто посещал собрания семнадцать лет назад? Это очень важно, мистер Планкетт.

— Господь с вами, сэр. Я был бы рад вам помочь. А как выглядела эта леди Ройс?

— Боюсь, я не знаю. Она умерла примерно в то время, от скарлатины, кажется.

— Ах, боже мой! Может, это она, подруга мисс Форрестер? Лиззи Форрестер. Ее подруга умерла, бедняжка.

Питт попытался не выдать своего ликования. Вполне возможно, что это всего лишь тоненькая ниточка и она никуда не приведет или оборвется прямо у него в руках.

— Где я могу найти Лиззи Форрестер?

— Да откуда же мне знать, сэр! Хотя ее родители, кажется, все еще живут на Тауэр-стрит. Номер двадцать три, насколько я помню. Там вам обязательно подскажут.

— Спасибо! Спасибо вам, мистер Планкетт! — Томас встал, пожал смотрителю руку и вышел.

Инспектор даже не вспомнил о том, что надо поесть, и когда проходил мимо пекарни, запах свежей выпечки не соблазнил его — настолько он был поглощен идеей поскорее разыскать Лиззи Форрестер и узнать другую сторону правды, что-нибудь из прошлого Элси Дрейпер, то, что посеяло в ее сознании семена безумия.

Тауэр-стрит нашлась быстро: пара вопросов прохожим — и Питт уже стоял на крыльце дома номер двадцать три. Аккуратная дверь с молотком в виде головы лошади свидетельствовала о том, что здесь живут представители класса ремесленников. Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем на его стук отозвалась опрятно одетая немолодая женщина. Все указывало на то, что это приходящая домработница, такая же, как та, что приходила в его дом, чтобы выполнять кое-какую работу.

— Да, сэр? — удивленно спросила она.

— Добрый день. Мистер или миссис Форрестер дома?

— Да, сэр, дома.

— Я инспектор Питт, из полицейского участка на Боу-стрит. — Томас увидел, что женщина мгновенно побелела, и пожалел о своей бестактности. — Не пугайтесь, мэм, ничего не случилось; то, ради чего я пришел, не имеет отношения к хозяевам этого дома. Просто мне стало известно, что кто-то из них когда-то был знаком с одной дамой, о которой я собираю сведения, чтобы получше понять суть событий. Однако эти события не связаны с семьей Форрестеров.

Она все еще колебалась. Полиция не приходит в дом к респектабельным людям — какими бы ни были причины.

Томас предпринял еще одну попытку:

— Это была очень уважаемая дама, и нам хотелось бы побольше разузнать о ней, но она умерла много лет назад, так что расспросить ее у нас возможности нет.

— Гм… пройдите, пожалуйста. Я все узнаю. Стойте здесь! — Она указала на вытертый турецкий коврик рядом с подставкой для тростей и зонтов и горшком с геранью.

Питт подчинился и терпеливо ждал, пока она шла по застланному линолеумом коридору мимо лестницы с полированными перилами, мимо оправленных в рамки вышитых высказываний вроде «Очи Господа непрестанно на тебе» и «Нет ничего лучше дома», мимо портрета королевы Виктории. Он услышал, как женщина постучала в дверь, как щелкнул язычок, когда дверь открылась и закрылась. Где-то в глубине дома приступили к обсуждению личности инспектора и причины его появления.

Прошло целых пять минут, прежде чем в холл вышла пара средних лет. На обоих одежда была аккуратной и чистой, но сильно изношенной; у него спереди поблескивала часовая цепочка, у нее плечи прикрывала кружевная фишю, заколотая очаровательной брошью с гагатом из Уитби.[28]

— Мистер Форрестер, сэр? — вежливо осведомился Питт.

— Именно так. Джонас Форрестер, к вашим услугам. А это миссис Форрестер. Чем мы можем быть вам полезны? Марта говорит, что вы наводите справки о даме, которая умерла некоторое время назад.

— Полагаю, она была подругой вашей дочери Элизабет.

Лицо Форрестера окаменело, он в одно мгновение утратил цветущий вид. Его жена судорожно вцепилась ему в руку.

— У нас нет дочери по имени Элизабет, — ровным голосом произнес он. — У нас только Кэтрин, Маргарет и Анабелль. Сожалею, но я ничем не могу помочь вам.

Питт смотрел на эту самую обычную пару, стоявшую бок о бок под богобоязненными высказываниями, на этих двух людей с непроницаемыми лицами, чистыми руками, тщательно причесанными волосами, и спрашивал себя, с какой стати им лгать ему. Что такое совершила Лиззи Форрестер, что заставляет их утверждать, будто ее не существует? Защищают они ее или отрекаются от нее?

Питт решил рискнуть:

— В учетных записях говорится, что у вас родилась дочь Элизабет.

На этот раз лицо Форрестера залила краска, а рука его жены метнулась вверх, чтобы прикрыть рот и заглушить негромкий возглас.

— Для вас будет менее болезненно, если вы расскажете мне правду, — тихо добавил Питт. — Иначе мне придется задавать вопросы другим людям до тех пор, пока я все не выясню. Вы согласны со мной?

Форрестер устремил на него взгляд, полный неприкрытой неприязни.

— Ну, раз вы настаиваете… Хотя мы ничем не заслужили этого, ничем! Мэри, дорогая, тебе нет надобности проходить через это испытание. Подожди меня в дальней гостиной. Я вернусь, когда закончу с этим.

— Но мне кажется… — начала она, делая шаг вперед.

— Я же сказал, дорогая. — Под вежливыми интонациями в голосе Джонаса явственно прозвучал приказ. Он не допускал возражений.

— Но мне кажется, я должна…

— Я не хотел бы повторять дважды, дорогая.

— Ладно, если ты настаиваешь. — И она покорно ушла, на прощание сухо кивнув Питту. Ее шаги удалились по коридору, и снова щелкнул язычок, когда дверь открылась и закрылась.