Храброе сердце Ирены Сендлер - Джек Майер

Уже на въезде в Юнионтаун Лиз спросила:

– Как, по-вашему, люди принимают такие серьезные решения? Ну, скажем, Ирена – спасать детей? Или родители – отдать ей своих детей?

Лиз не могла не задуматься о том, как это решение принимала ее мать.

Насколько помнила Лиз, мать просто разозлилась и ушла, хлопнув дверью. Даже не попрощавшись. А причина? Скорее всего она уже ничего не соображала и никакой причины ей было не нужно, и это для Лиз было больнее всего.

– Ирена была занята делом Божьим, – уверенно сказала Меган.

– Но я все равно хочу знать, как она на это решилась, – упрямо повторяла Лиз.

– Я читала, – сказала Сабрина, – что люди принимают такие решения за считаные мгновения… почти не задумываясь… ну, знаешь, импульсивно. Может, если б у них было время думать, они этого и не сделали бы.

– Она говорила, что ей так велит сердце, – сказала Меган. – Пастор сказал, что так с нами разговаривает Бог… через сердце.

Сабрина пожала плечами:

– Меня больше всего беспокоит другое… А я смогла бы сделать то же самое, окажись я на месте Ирены?

* * *

Через несколько недель пришел ответ от Ирены:

* * *

Поездка на Национальный День Истории в Вашингтон сложилась совсем не так, как ожидали девушки. Студенческий городок университета Мэриленда в Колледж-Парке заполонили 5000 школьников, родителей и учителей. Перед ними выступила директор Национального Дня Истории Кэти Горн:

– Сегодня вы присоединяетесь к армии из 800 000 студентов, уже участвующих в этом великом приключении. Национальный День Истории похож на отель «Калифорния» из знаменитой песни: если в нем прописался, то уже никогда с ним не расстанешься.

У девушек был свободен весь день, и они решили пойти в Музей Холокоста. У них были бесплатные пропуска, и Меган с Лиз настаивали на посещении музея. Сабрина пожала плечами, ладно.

Они повернули на улицу Рауля Валленберга, названную в честь шведского дипломата, спасшего тысячи евреев, и подошли к музею.

При входе они увидели огромные портреты людей, спасавших евреев, и сразу же узнали фотографию молодой Ирены… ту же самую она прислала им в письме.

– Мамочки! – воскликнула Меган. – Это же она! Может, здесь про нее есть какая-нибудь информация?

Они остановились перед черно-белой фотографией ворот Аушвица (Освенцима)[105]. Они были похожи на бутафорские ворота Варшавского гетто, которые они использовали в спектакле, только на верхушке этих находилась надпись

Девочки разбрелись по залам… Фотоматериалы, записанные на видео рассказы, железнодорожный вагон с намалеванными на красно-коричневых дощатых стенках белыми буквами и цифрами. Меган почувствовала, что вышла за пределы защитной стены из книг и картинок на экране компьютера и вплотную подошла к ужасу Холокоста.

Сабрина остановилась перед монитором: женщина, выжившая в Аушвице, почти обыденным тоном рассказывала о том, как погибла ее мать.

– И из шеренги выбрали ее… – говорила она.

Сабрина закусила губу, как можно сильнее обняла себя руками, но не смогла сдержаться и заплакала…

Рядом с ней возникла Меган и повела к стоящим в соседнем зале креслам.

– Да нет, все нормально, – сказала Сабрина. – Правда, я нормально. Я просто подумала, как эта женщина на экране день за днем и раз за разом рассказывает свою историю темному залу, в котором иногда и людей-то нет.

– Может, посидим тут? Сделаем перерыв. Очень уж все это тяжело.

– Я просто сама себе удивилась. Я хочу сказать, ведь обычно со мной ничего такого не случается.

– Если бы не случалось, это было бы ненормально.

Где-то через час к ним присоединилась Лиз с покрасневшими глазами.

– Интересно, что еще о ней знают в Музее? – спросила Меган.

Они обратились с этим вопросом к администратору. Он пообещал поискать информацию, но в результате нашел только короткую биографическую справку с неправильной датой рождения и пометкой, что ни дальнейшая судьба Ирены, ни дата ее смерти неизвестны. Он был рад услышать от них все, что они знали об Ирене, и попросил прислать имеющуюся у них информацию, а также копии ее писем и официальных документов директору Музея по научно-исследовательской работе.

Выходя из здания музея, Меган сказала подругам:

– Мы знаем об Ирене больше, чем работники этого музея. Нам надо рассказать историю ее жизни… и им, и вообще всем.

* * *

Выступление на Национальном конкурсе прошло не очень удачно.

По окончании спектакля Кэти Горн подошла к канзасским школьницам.

– То, что вы сделали, выходит далеко за рамки Национального Дня Истории, – сказала она. – Ваш проект – это то, каким я вижу Национальный День Истории в своих самых безумных мечтах. Вы начали с простого изучения истории, а потом превратились в людей, через которых эта самая история говорит с миром.

Один из волонтеров передал Мистеру К. записку от Стенли Шталь, исполнительного директора Еврейского Фонда Праведников. Госпожа Шталь приглашала их сыграть «Жизнь в банке» в главном офисе Фонда в Нью-Йорке. Девочки уже настроились, что у них будет дополнительный выходной день, и хотели походить по городу. Пожертвуют ли они этим выходным? Мистер К. напомнил им, что именно Еврейский Фонд праведников помог им связаться с Иреной.