Смерть и прочие хэппи-энды - Мелани Кантор

Я говорю, что на ее месте должна была оказаться я, а Оливия отвечает, что это глупо, Эмили сделала свой выбор уже давно.

Внезапно я чувствую боль. Я высвобождаюсь из ее объятий и наклоняюсь вперед, держась за бока. У меня спазмы в животе.

– Ох! – Я прижимаюсь к стене. Оливия испуганно на меня смотрит:

– Ты ведь еще не рожаешь, да?

– Хорошо бы нет. Еще очень, очень рано.

– Ляг же, ради всего святого! – Она ведет меня к дивану. – Я принесу тебе воды.

Оливия бросается на кухню, через полминуты возвращается и протягивает мне стакан воды. Я медленно выпиваю и ложусь обратно.

– Не паникуй, – говорю я, – со мной все будет в порядке. Это просто спазм.

– Ты меня напугала.

– Я сама себя напугала. О, Лив! Бедная Эм…

Оливия кивает.

Ее глаза по-настоящему печальны, отчего мне становится еще грустнее. Мы долго сидим вместе, тихо держась за руки. А после ее ухода я возвращаюсь в постель, чувствуя себя одинокой и несчастной.

Этот день определенно предназначен для лежания под одеялом.

Телефон снова подает голос.

– Привет, Изабель, – рассеянно и хрипло отвечаю я.

– Дженнифер? – Голос явно мужской. Я смотрю на экран.

– Энди. Господи, Энди, ты уже слышал новость?

– Да! – отвечает он расстроенно.

– Это просто ужасно, да?

– Я думал, ты будешь рада.

Я вздрагиваю:

– Чему мне радоваться?!

– Ты беременна, Дженнифер. Разве не этого ты всегда хотела? – Он произносит это с таким же раздражением, как и его жена. – Думаю, ты должна объяснить, что происходит. Вчера ты говорила, что умираешь, а сегодня уже беременна. Никогда не думал, что ты попытаешься обмануть меня вот так!

– Ты шутишь, что ли? Обмануть тебя? После всей твоей лжи! Ну, я тебя не обманывала. Мне сказали, что я умираю, а потом сообщили, что произошла ошибка. Если бы ты дал мне открыть рот, когда пришел ко мне, я бы все тебе рассказала.

– Разве я не давал тебе говорить?

– Ты знаешь, что нет. Ты был погружен в свою собственную маленькую домашнюю мыльную оперу.

– Ерунда. Если бы ты что-то сказала, я бы обратил внимание.

– Почему мне всегда нужно пытаться вставить слово? Почему тебе никогда не приходило в голову спросить самому?

– Ну, я спрашиваю тебя сейчас. Что ты сказала Элизабет? Она ведет себя как сумасшедшая и злится на меня. Как будто твой ребенок от меня.

– Я сказала ей правду.

– Вот дерьмо, Дженнифер!

– Не о том, что ты чувствуешь себя в ловушке своего брака. Я рассказала ей правду о ней. Вот и все. Она справится с этим. В любом случае, Эмили умирает. А может, уже умерла. Я подумала, ты поэтому позвонил.

– Эмили? Та, которая была с Майклом?

– Да. Она пыталась покончить с собой, не совсем удачно. Провела в коме несколько месяцев. И ее близкие решили сегодня отключить ее от аппаратов.

Энди молчит, явно ужаснувшись.

– Мне очень жаль. Это ужасно, – наконец мрачно произносит он. – Я не общался с ними уже много лет. С самого нашего развода. Бедный Майк!

Мое сердце снова сжимается от горя. Мне хочется закончить этот разговор.

– Мне нужно идти, Энди. Сегодня выдалось кошмарное утро.

– Конечно, – говорит Энди. – Я сожалею, Дженнифер. Сожалею обо всем. Я вел себя как осел.

– О, не льсти себе.

Он бормочет:

– Любой, кто не позволяет своей бывшей жене сообщить, что она не умирает, – просто осел.

– Да, – отзываюсь я, – тут я соглашусь.

– И ты действительно беременна. Кто отец?

– Ты его не знаешь.

Энди молчит, словно ожидая, что я собираюсь сообщить ему имя.

– Пока, Энди, – говорю я и отключаюсь.

Похороны Эмили проходят очень быстро. По большому счету, она давно уже была по факту мертва, так что заслужила быстрое погребение. На улице сияет солнце – как будто она нашла способ сказать нам, что теперь наконец-то счастлива.

Майкл, в темно-сером костюме, белой рубашке и узком черном галстуке, выглядит совершенно разбитым. Словно уничтоженным. Я очень ему сочувствую. Он всегда так поддерживал Эмили, с упорством, достойным восхищения. С ней было непросто. Но никто никогда не говорил, что любить просто. Людей на церемонии очень много. Кого-то из них я хорошо знаю, кого-то – только шапочно.

Изабель пришла сюда, чтобы поддержать меня. Оливия с Анной-Марией тоже пришли. Эмили была нашей подругой. Мы едины в своей печали, и больше нет места для обид.

Мама Эмили одета во все черное. На ней огромная черная шляпа и темные очки. Она выглядит как кинозвезда.

Мне приходится нырнуть под ее шляпу, когда она рассеянно меня обнимает, и при этом мой живот упирается в ее живот.

– Мне так жаль, – произношу я.

Мэрион снимает черные очки и промокает платком глаза.

– Ты беременна, – замечает она, – как замечательно.

Это очень мило с ее стороны, потому что едва ли она действительно так думает. Мэрион переводит взгляд на мой живот.

– Для меня больше ничего не имеет значения, – говорит она. – По крайней мере сейчас. Но тебе новая жизнь принесет надежду. Я рада, что надежда по-прежнему есть в нашем мире. Желаю тебе всего самого лучшего. Будь счастлива, Дженнифер.

Мэрион смотрит на Изабель.

– Вы, наверно, помните мою сестру Изабель, – говорю я, – а также Оливию и Анну-Марию.

– Здравствуйте, миссис Чэмпион, – бормочут они в унисон. – Очень соболезнуем вашей утрате.

– Очень мило с вашей стороны, что вы пришли.

Она любезно улыбается, надевает темные очки и идет дальше. Мы же движемся по длинной дорожке прочь от кладбища. Мы шагаем в тишине, и лишь расшатанные камни хрустят под нашими ногами.

Анна-Мария вызвалась подвезти Оливию. Я предупреждала Оливию, что не стоит, но она решила воспользоваться предложением.

– Твоя машина на парковке? – спрашивает Изабель.

– Нет, она была заполнена, я припарковалась снаружи, – отвечает Анна-Мария.

– Как и я, – замечаю я, и мы отправляемся дальше.

Автомобиль Анны-Марии стоит буквально сразу за воротами кладбища.

– Как тебе удалось припарковаться тут? – интересуется Изабель.

– Я то же самое ей сказала, – вставляет Оливия. – Просто повезло, что нас не заблокировали.