...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

Забить, правда, было все же малореально. Мяч шел, пожалуй, по единственно возможной траектории, и вратарь «Буревестника» вовремя вышел из ворот, разорвав дистанцию. И, падая вперед ногами, не поймите превратно, вынес его на угловой.

Да! На такой пас еще нужно было суметь открыться! Тут необходима просто гениальная координация движений. Да и пас был весьма и весьма неочевидным!

Счет по– прежнему 0:0. Команды уходят отдыхать. Вот уж действительно никто не предполагал, что в первом тайме домашнего матча «Бавария» не сможет распечатать ворота «Буревестника». Но этот нулевой счет все же пока в пользу немецкой команды -за счет мяча, забитого на чужом поле. Впрочем, едва ли мюнхенских футболистов удовлетворит нулевая ничья.

Перерыв!"

А Турецкий не мог возлежать на кушетке с пивом или другим напитком, поскольку сидел в это время на трибуне Олимпийского стадиона в Мюнхене, наблюдая происходившее там воочию.

Они с Реддвеем сидели в ложе прессы на западной трибуне. Турецкий прилетел буквально за два часа до начала матча, когда никаких билетов ни за какие деньги достать было уже невозможно. Пришлось задействовать все возможности «Пятого уровня», чтобы вообще попасть на стадион. Хотя, как потом выяснилось, достаточно было просто обратиться к измайловцам, которые выкупили целый сектор для фанов «Буревестника». Фанов ожидалось тысячи полторы, а приехало человек триста. И зря, между прочим, игра того стоила, даже ленивый, толстый Реддвей, не большой любитель футбола, и тот под конец вошел в раж и, приплясывая, орал нашим: «Сапожники!», немцам: «Мазилы!», а судье: «Шайбу, шайбу!»

Вокруг беговых дорожек, окольцовывающих футбольное поле, как водится, были сплошь рекламные щиты, среди которых выделялась фирма «Ауди». Ну и конечно, классические «Амстел», «Марс» и прочие.

Турецкий нервничал.

Сейчас Бруталис его меньше всего интересовал как свидетель или подозреваемый. Он интересовал Турецкого как одна одиннадцатая «Буревестника», за который он, следователь Генпрокуратуры, болел совершенно искренне и неистово, как самый заурядный классический болельщик. А причину этих своих иррациональных чувств он сейчас даже и не хотел искать.

– Бру-та-лис!

– Ман-цов! Ман-цов! Жо-ра! Жо-ра!

– Ши-ба-нов! Ши-бан! Ши-бан!

– Ко-зле-нок!

Но тут же слева раздавалось альтернативное:

– Ко-злё-нок! Ко-зёл! Ко-зёл!

Турецкий смотрел, как с линии штрафной Алемар бил в дальний от себя, да и от вратаря, угол. В броске вратарь почти поймал мяч, но лучше бы он его выбивал сразу, поскольку набежавший левый крайний – да это же Алемар – левой ногой буквально вколотил мяч… в… под… У Турецкого захватило дыхание… Короче, в воздух он его вколотил.

Через минуту очень похожую комбинацию провела другая команда. Теперь с левого угла штрафной последовал не удар, а навес, но резкий, по минимальной дуге, и теперь уже левый крайний гостей в падении ударил головой в упор, и голкипер отправил мяч на угловой.

Затем по– немецки строгую и аккуратную атаку четким ударом из района одиннадцатиметровой отметки завершил Шульц. Рядом со штангой мяч ушел за пределы поля!

До конца игры оставалось уже чуть меньше десяти минут, а счет так и не был открыт. В принципе это было удивительно, что на своем поле немецкий суперклуб никак не может распечатать ворота москвичей. Можно было держать голову высоко, но ведь и эта нулевая ничья, увы, была в их пользу, как объяснил Турецкий Реддвею. За счет того что мюнхенцы забили один мяч на чужом поле.

Начался небольшой дождь.

Но вот Шибанов с Козленком дважды удачно сыграли в одно касание и живо прошли середину поля, а последний, увидев сделавшего стремительный рывок Манцова, послал мяч диагональной передачей метров на тридцать вперед, на правый фланг. Манцов еще больше прибавил в скорости и догнал-таки мяч, уже уходящий за линию поля, ударом с лету вернул его в игру! Но сам не сумел сдержать на мокром поле инерцию своего стремительного бега и врезался в рекламный щит «Ауди». Упал и остался лежать.

Игра была остановлена. Со скамейки «Буревестника» к нему рванул врач. Поколдовал над неподвижным Манцовым. И через минуту его увезли на специальной маленькой машинке, используемой как раз для таких экстренных случаев.

«Буревестник» сделал вынужденную замену.

– Александр, – строго сказал Реддвей, – почему же они не надевают шлемы, если есть риск получить травму?

– Потому что это не хоккей. Это футбол. Это игра гораздо менее э-э-э… контактная.

– Это не футбол, – безапелляционно заявил Реддвей. – Футбол я знаю. В футбол играют у нас, в Юнайтед Стейс. И между прочим, в шлемах. А это соккер.

– Нет, именно это – футбол, – упрямствовал Турецкий.

– Ничего не понимаю в вашем футболе, – сказал Реддвей. – Ну скажи, почему вся команда не бросается на того игрока противника, который владеет мячом?!

– Ну как тебе объяснить… Потому что, если они так поступят, то оголят свои тылы, а он успеет отдать пас своему свободному партнеру и тот забьет гол.

– Но ведь на партнера с мячом тоже можно наброситься всей командой! – резонно возразил Реддвей.

Турецкий не нашелся что ответить. Может быть потому, что вспомнил, как какой-то известный европеец, побывав в Штатах и увидев побоище, которое там с гордостью называют американским футболом, с некоторой грустью сказал: «Да… Нация, которая играет в такую игру, непобедима».

Невозмутимый Реддвей развернул сегодняшнюю газету.

– Что пишут про матч? – поинтересовался Турецкий.

– Значит, так. «Перед матчем Ариго Капелло попросили прокомментировать игру „Буревестника“. Он сказал: „Бавария“ никогда не подстраивается под игру соперника, а пытается навязать ему свою. Все остальное – внутренние дела соперника. А на них мы чихать хотели».

"Надо было бить немедленно и в недосягаемый от вратаря угол. Константин Бруталис проводит явно не лучшую свою игру. Совершенно очевидно, что он пребывает в неважной физической форме. И это довольно странно…

Однако создает свою долю остроты!…

Да, прямо скажем, после вынужденного ухода с поля Георгия Манцова «Буревестник» просто рассыпался… Ах как жаль, что Жоре не хватило координации движений…"

На восемьдесят восьмой минуте хозяйская атака завершилась выходом, несвоевременным выходом из ворот голкипера «Буревестника». Это и решило игру.

Но за несколько секунд до того Турецкий повернулся к полю спиной, поскольку решил для себя, что забитых голов он уже сегодня не дождется, а потому лучше воспользоваться уникальным случаем присутствия в ложе прессы и пойти глянуть, как же, собственно, работает в своей комментаторской кабинке легендарный Степан Мефодьевич Переверзев.

Переверзев раскачивался в такт своим словам из стороны в сторону и даже постанывал. Он смахивал на шамана. Глядя на это действо, совершаемое на полном серьезе, Турецкий даже проникся некоторым уважением: все-таки трудится человек. Совершенно серьезно, по крайней мере, так считает, не халтурит.