Таинственный Хранитель - Иван Рассадников

– Не мешай, я думаю… – произнёс Андрей меланхолично.

– У него есть мысль. И он её думает. – улыбнулась Агриппина.

– Именно! И не ёрничай.

– И о чём же, позвольте спросить, в той мысли говорится?

– Так, общие размышления о смысле бытия…

– A-а… Ну тогда я пас!..

Машин на трассе поначалу было не так много, но чем ближе они подъезжали к Петербургу, тем больше их становилось. Агриппина замолчала, и Андрей заметил, что она волнуется – покусывает губы, резче, чем обычно, поворачивает руль и в зеркальце заднего вида смотрит чуть ли не чаще, чем на дорогу. «Что она там видит?» – подумал Андрей и принялся разглядывать идущие позади машины, однако ничего подозрительного не заметил.

– Ты почему такая напряжённая? Думаешь, следят?

– Тут и думать нечего. Я вижу.

– БМВ? Та самая?

– Похоже. Хотя, та – не та… Номер не разобрать, как и тогда.

– Чёрная? Вон та?

– Ага. Смотри… – она резко выжала газ и, наращивая скорость, пошла на обгон сразу нескольких впереди идущих автомобилей. Выполняя этот рискованный маневр, мальтийка едва не вылетела на встречную полосу и, не сбавляя скорости, летела дальше, отрываясь от оставшегося позади «пелетона».

– Ну, что я говорила?

Чёрная БМВ, совершив крутой вираж, летела по встречной, повторяя их маневр. Расстояние между ними на глазах сокращалось – машина-«хвост» неслась быстрее, чем они.

– Стёкла тонированы. Не поймёшь, кто внутри и сколько их там, – сказал Андрей.

– Во-во.

– Где на этот раз прицепились?

– До Въезда ещё. В городе.

– Неужели ждали?

– Похоже на то.

– Хотя… ничего удивительного! – произнес он. – Выезд на питерскую трассу из Гатчины фактически один. Что если попробовать их перехватить?

– Сомневаюсь, – скептически отозвалась Агриппина. – Хотя…

– Давай попробуем!

– А где? «Ленту» проехали.

– Да у моста. Где станция «Аэропорт».

У железнодорожного моста Агриппина затормозила, и Андрей пулей выскочил из машины, чтобы лишний раз убедиться, что скепсис девушки обоснован: БМВ пулей пролетела мимо них и мгновенно затерялась в плотном потоке машин. Грамотно – подумал он.

– Ты ведь бывший разведчик, – упрекнула его девушка. – Чего ты ждал?

Андрей пожал плечами. И вправду, не стоит считать других глупее себя.

– Ты только одно скажи мне, – заговорил он чуть погодя. – Зачем им тебя «пасти», если им известно, где ты работаешь? Ты говорила, «кавалер» провожал тебя до редакции и потом…

– Видимо, хотят проследить все передвижения, – произнесла Агриппина с нажимом на «все».

– Но – зачем?! И как мне тебя теперь отпускать одну?

– Не дрейфь! Если так переживаешь, поехали ко мне в редакцию. Посидим, кофе попьём. Чтобы в сон не клонило. У тебя ведь времени полно до пары…

– Полно – не полно, однако, достаточно…

По Московскому проспекту они ехали уже в плотном окружении автомобилей. Чёрного БМВ среди них не наблюдалось.

– Отцепился… – сказал Андрей.

– Бог его знает…

Они сидели в редакции и пили кофе с подсохшим печеньем, когда на мобильник Андрею вдруг позвонила Елизавета Петровна в состоянии, близком к истерике.

– Андрюша! – закричала она так громко, что он отставил трубку от уха. – Что стряслось! Что делается!

– Что, бабушка? Что случилось? Говори… – заволновался Андрей, бабушке было не свойственно так бурно проявлять свои чувства.

– Витя… Приполз…

– Ниссен приполз? Куда?..

– Да, Ниссен. К нам домой! Весь в крови…

– Что произошло?

– Избили его… да так сильно избили… Скорую вот вызвала, ждём…

Елизавета Петровна и сама знала немного. На Виктора напали по дороге на работу. Нападавших было несколько, и вряд ли это были просто хулиганы. Он добрался до их дома, чуть ли не на четвереньках поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Теперь находится в состоянии ступора и толком не может ничего объяснить.

– Сейчас приеду, – решительно сказал Андрей.

– Я с тобой! – непререкаемым тоном заявила Агриппина.

Две чашки с недопитым кофе так и остались стоять на столике.

– У меня форс-мажор, я убегаю! – бросила на ходу Агриппина удивлённой секретарше (в редакции, учитывая раннее время, не было больше никого). – Главному потом сама позвоню!

– Хорошо, – обескуражено произнесла та, провожая взглядом вихрем пролетевшую мимо ее стола журналистку, следом за которой несся незнакомый мужчина. И когда дверь за ними захлопнулась, с чувством прибавила: – Полный дурдом!..

Андрей набрал телефон своего профессора:

– Арсений Леонидович! У меня неприятности. Я сейчас еду из Питера обратно домой. Да, случилось… Точно пока не знаю… Арсений Леонидович, надо отменить мои занятия. Попросите, чтобы объявление напечатали и повесили на стенде, у расписания… Перед ребятами неудобно – да что поделаешь… Понимаю, конечно… Очень, очень виноват… Вы сами проведёте? По гроб жизни буду признателен. Не беспокойтесь…

Всю обратную дорогу до Гатчины они и не вспомнили про утренний «хвост», даже мысли не возникло высматривать черную БМВ – мысли были заняты совсем другим. Ситуация оставалась непонятной, но обоим было очевидно – нападение на Виктора напрямую связано с их «историческими изысканиями».

Добрались довольно быстро – поток автомобилей, в основном, двигался в сторону Петербурга. Андрей успел ещё раз поговорить с бабушкой, которая сообщила ему, что скорая приехала, но Виктор от госпитализации отказался, что у него вывихнута челюсть и что он с нетерпением ждёт их с Агриппиной возвращения, раз десять уже спрашивал: «когда?» да «когда?»

– Дай ему трубку, – попросил Андрей.

Елизавета Петровна передала Виктору трубку, но тот, видимо, опять впал в изначальный свой ступор и, пребывая в какой-то прострации, сумел лишь повторить своё «Когда-а-а-а?» – медленно, протяжно, невнятно, точно говорил с набитым ртом.

– Ну, ты тормоз, – удивился Андрей, – да скоро уже, скоро, – успокоил он приятеля.

Мальтийка домчала их до дома всего за полчаса. Бегом поднялись по лестнице и буквально ворвались в квартиру. Витя сидел в их комнате – такой статус теперь имела бывшая комната Андрея, и даже бабушка называла её «ваша комната» или – безлично – «гнёздышко молодых».

Голова у Ниссена была забинтована, полосы бинта, спускаясь от висков, поддерживали подбородок.

– Извини, Витя… Я думал, ты тормоз, а у тебя челюсть сломана.