Таинственный Хранитель - Иван Рассадников

– Ребятишки, я тут поразмыслила на досуге… У вас какая-то необъявленная война идёт, или революция намечается, я уж толком не пойму. Но только первой жертвой стала именно я – тюкнули меня по макушке. Я понимаю, что случайно под руку подвернулась и даже понимаю, что это никакие не грабители были. Дальше больше: дома вы не ночуете, заявляетесь утром в совершенно непотребном виде – и спа-а-ать…Во дворце были, допустим. Но где там можно было так перемазаться?! Теперь вот Витя… Если так и дальше пойдет, чего нам следует ожидать, – дверь взорвут или как?..

– Ничего, бабуля, ничего. Мы тут… – сбивчиво начал было Андрей, но она его решительно перебила.

– Мне сейчас звонила Ида Перович. Я ей пожаловалась, в шутку конечно. Секретов ваших раскрывать или там в подробности вдаваться, разумеется, не стала. Так она предложила мне: «Ты, – говорит, – приезжай ко мне, а то одной скучно по осени, даже в театр сходить не с кем». А я слушаю-слушаю и понимаю, дело говорит Ида! Сезон театральный начинается, да он начался уже. Не врёт она, по голосу чувствую, что соскучилась по мне. И то, сто лет не виделись! А сейчас ещё дожди зарядят – с тоски умереть можно…

– Извини, бабуля, – беспомощно сказал Андрей и повернулся к Агриппине.

– Андрей говорил, что вы раньше часто бывали в Петербурге, – с запинкой произнесла девушка. Ей было неудобно, что они своими безответственными действиями практически выжили пожилую даму из ее собственной квартиры.

– Милая моя, – не без горечи отозвалась Елизавета Петровна, – часто я ездила не в Петербург, и даже не в Питер… Часто я ездила в Ленинград!

Повисло неловкое молчание, которое снова прервала Агриппина, всё еще переживавшая свою вину.

– Может, вы захотите посмотреть мою квартиру, – неуверенно начала она, – или даже там поживете, если со своей подругой поссоритесь…

Елизавета Петровна засмеялась неожиданно звонким, молодым смехом.

– С Идой Перович? Поссоримся? Ха-ха! Легко! Но, – бабушка подняла указательный палец, – лишь при обоюдном желании поссориться. Мы с восемнадцати лет знакомы, у неё немецкий – и у меня немецкий, французский мы тоже вместе изучали, да и преподавали вместе; даже – было дело – в одной школе работали, а вот испанского я, в отличие от неё, совсем не знаю…

– И когда ты планируешь отправиться? – спросил Андрей.

– Немедленно! – воскликнула бабушка. Но, увидев, что «молодые» принимают ее слова за чистую монету, пояснила, – да шучу я. Завтра с утра.

– Я отвезу вас на машине, – с облегчением сказала Агриппина.

– Прелестно! А я как раз собиралась тебя об этом попросить. В моём возрасте предпочитаешь буржуазный комфорт…

– Бабуль, только я завтра здесь останусь – ты не против? – осторожно поинтересовался Андрей.

– Замечательно! Значит, у нас с Агриппиной будет время посекретничать. А теперь, молодые – айда чаёвничать! Побалую вас напоследок.

И Елизавета Петровна опять рассмеялась – звонко, точно колокольчик зазвенел где-то рядом, а потом звон тронулся с места и поплыл, медленно удаляясь, затихая.

Боже мой, какой чудесный у неё смех, думала Агриппина, провожая ее взглядом. Как же мне с бабулей повезло! – думал Андрей.

А Ида Перович, о которой только что шла речь, в эти минуты сидела на диване в одинокой своей квартирке и раскладывала долгоиграющий и совершенно несходимый пасьянс. К её удивлению, капризный пасьянс ни с того ни с сего вдруг взял да и сошёлся с первого раза. Это привело старую даму в смятение: вероятно, она где-то ошиблась, ведь не сходится почти никогда, хоть целую ночь просиди, а в этот вечер – с первого раза!.. Она решила повторить попытку и снова принялась раскладывать карты. Пасьянс опять сошёлся!

«Qui pro quo?» – подумала она на латыни и раскинула карты в третий раз. И снова непокорный пасьянс сошёлся! Тогда Ида Перович аккуратно сложила карты, убрала их в нижний ящик комода и отправилась на кухню, где в подвесном шкафчике хранились лекарства. Для успокоения нервов следовало выпить корвалол.

В надвинутой ниже бровей вязаной лыжной шапочке человек выглядит совсем иначе, нежели без оной, особенно если лыжным сезоном в ближайшем будущем и не пахнет, а в ближайшем прошлом само слово «лыжи» звучало лишь с экрана телевизора, да и то с неизменным уточнением – «водные». А если человек вдобавок вышел из дома в больших солнцезащитных очках («большие» следует понимать как «закрывающие пол-лица»), причём небо со всеми солнцами-лунами своими наглухо заперто облаками чуть светлее грозовых – можно пари держать, что брат родной, встретив его у подъезда, не признает и даже не поздоровается.

Поэтому когда Виктор Ниссен встретил Андрея на пороге своей квартиры, тот в полной мере оценил смысл понятия «культурный шок». Разумеется, ему было очевидно ради чего Витя так вырядился – голова в бинтах, личико в синяках, а так – синяков совсем нет, бинтов почти не видать, можно бродить по городу, не привлекая к себе назойливого внимания, игнорировать знакомых, буде оные встретятся на пути и вообще – чувствовать себя эдаким человеком-невидимкой. Про себя он только крякнул, а вслух иронически произнёс:

– Великолепно выглядишь! Может, всем розенкрейцерам стоит подумать о переходе на такую форму одежды?

Витя только хмыкнул в ответ.

– Я смотрю, ты оправился чуток, – констатировал Андрей.

– А чего? За ночь отоспался, с утреца взял больничный, сходил на перевязку. Да толку я в этих перевязках не вижу большого: рана неглубокая, кровь не струится, не сочится. Зарастёт, как на собаке… И медсестра со мной согласна. Из перевязочной медсестра, – уточнил Ниссен, – а я решил, ладно, сегодня ещё обмотанный похожу. Из поликлиники шлёпал по асфальту, а сам изобретал камуфляж, который тебя так впечатлил.

– Ну что ж, поехали… – произнес Андрей, отрываясь наконец от созерцания своеобразной экипировки друга.

– Поехали! – решительно подтвердил Виктор, запирая дверь.

Приятели спустились по лестнице и вышли во двор, не прерывая беседы.

– Судя по Гришиной карте, в Сильвии имеется «рабочий» вход. По моим прикидкам, неподалеку находится колодец для сброса воды в ирригационную парковую систему…

– Припоминаю что-то подобное… – Виктор задумался, прикидывая расстояние, – вроде посерёдке между Сильвийскими воротами и Птичником.

– Между воротами и тем, что осталось от Птичника, – уточнил Андрей. – Не посередине, но расстояние примерно одинаковое…

– Хорошо хоть что-то осталось. Я думал, махом растащат на кирпичи.

– Так и растащили!

– Ещё не совсем. А где Агриппина?

– Деловые вопросы решает.

– Она хорошо пишет? Статьи у нее интересные?

– По-моему весьма бойкие. Приходи, дам почитать. А ещё лучше сам у неё попроси. Вот приедет – и попроси, что я тебе – передаточное звено? – шутливо возмутился Андрей.