Трон императора. История Четвертого крестового похода - Николь Галланд

Узурпатор увидел, что корабли загружены и подняли паруса. Его войска выстроились для принятия боя на склоне горы. К этому времени византийцы, должно быть, растерялись, потому что франки вели себя как настоящие самоубийцы. Вход в бухту Золотой Рог охраняла огромная цепь, разорвать которую до сих пор не удалось ни одному кораблю. Если бы флот попытался атаковать городские стены со стороны неукротимого Босфора, то его тут же отнесло бы на юг, в Мраморное море. Кораблям предстояла попытка стать на якорь возле берега, прямо под лагерем его императорского величества, где лучники легко начнут снимать одного франка за другим, пока те будут возиться с якорями. В общем, франки превратятся в легкую мишень. Ни одному не удастся сойти на берег живым.

Не сомневаюсь, об этом думали все, собравшиеся на холме Галатской башни, когда флот на их глазах совершил нечто непонятное: борта транспортных судов раскрылись, изрыгнув из своих утроб тысячи орущих всадников в полном вооружении прямо в воду, доходившую лошадям до ноздрей. Пока византийцы разевали рты от изумления, лучники с кораблей выпустили стрелы. Сделав по одному выстрелу, они попрыгали в воду, впереди коней, высоко держа над головой оружие, и, поднимая тучи брызг, поплыли к берегу. Стрельбу возобновили, как только достигли мели, где вода не могла замочить тетиву.

Тогда византийская армия под командованием его императорского величества, также известного под именем узурпатор Алексей III и под многими другими именами, повернула вспять и полезла на крутую гору, где, перевалив через вершину, скрылась за Галатской башней. Балдуин Фландрский со своими рыцарями первым высадился на берег и начал преследование, от него не отставали и всадники Бонифация. Самма спотыкалась под лишним весом: вода пропитала стеганую подкладку под доспехами Грегора, вальтрап и потник под седлом. Зажав под мышками десятифутовые копья, рыцари преследовали солдат, которые удирали по крутому холму мимо мрачной башни, оставляя слева на склоне иудейское поселение Пера. Преследование продолжалось по меньшей мере целую милю. Затем люди его величества промчались по деревянному мосту, который вел на северо-восточную окраину города, окруженного стеной, и предусмотрительно начали поджигать за собой мост.

Пилигримы остановились, чтобы перегруппироваться. Их лошади устали, многие животные хромали после резкого подъема в гору и ночи, проведенной в корабельных трюмах. Узурпатор к тому времени уже спрятался за городскими стенами. Пилигримам теперь до него было не добраться, поэтому они повернули к Галате, чтобы опустить цепь у входа в бухту Золотой Рог. Одно это, даже без поимки узурпатора, могло означать начало победы.

Но пока о победе говорить было рано. Цепь крепилась на берегу у стены, окружающей Перу. Узурпатора, конечно, разгромили, но гарнизон Галатской башни запер ворота на все засовы и обрушил целый дождь стрел на головы воинов и моряков, пытавшихся добраться до механизма, опускавшего цепь. Пилигримы действовали малочисленными группами: одни держали над головами щиты, укрытые мокрыми шкурами, другие возились с защитой механизма.

Галатские лучники выпустили стрелы, пропитанные греческим огнем,[30] жутким месивом, которое взрывалось при соприкосновении с водой. Франки в ужасе заорали и разбежались. Затем они предприняли новую попытку, укрыв на этот раз свои щиты тряпками, пропитанными уксусом, но град стрел был таким яростным, что работать под ним было невозможно.

Бонифаций подал знак своим глашатаям, и те забили в барабаны, призывая воинов остановиться. Он хотел разведать район и спланировать разумную атаку: так или иначе, но взять башню было необходимо. Остаток дня отвели для отдыха. Все, за исключением разведчиков, праздновали разгром мерзкого узурпатора. Военные действия возобновятся на следующее утро. А сегодня кораблям предстояло качаться на якорях в бурном Босфоре.

К тому времени, когда Грегор вернулся в завоеванный лагерь узурпатора, там вовсю шли приготовления к пиру, а слухи о добыче были явно преувеличены. Грегор теперь понимал, что это плохой знак. Значит, скоро пехота потребует долю, а когда ничего не получит, начнется недовольство. Как только появлялись трофеи, будь то взятие Задара или какого-нибудь другого городишки, где можно было чем-то поживиться, так все добро тут же переходило венецианцам в счет уплаты долга. Пилигримы это видели. На их глазах матросы-венецианцы постепенно богатели, тогда как они, воины, трудившиеся не меньше моряков, ничего не получали. То, что не поступало венецианцам, доставалось баронам-предводителям, давшим деньги на поход. По этому поводу Отто по нескольку раз в неделю затевал бузу.

Но сегодня он пока не жаловался. Склон под Галатской башней ожил от задорного веселья воинов-триумфаторов, которые и сразиться-то по-настоящему не успели, как уже переехали в покинутые византийцами палатки. Большинство выразило желание послать через Босфор за женщинами, находившимися в полной безопасности в первоначальном лагере, но командиры не позволили, напомнив, что цель пока не достигнута.

Гарнизон башни состоял в основном из знаменитой варяжской гвардии — чужеземцев-наемников, большинство из которых пришло из еще более далеких краев, чем пилигримы, а опыта сражения у каждого было гораздо больше, чем у среднего крестоносца-пехотинца. Взятие башни оставалось ключевым моментом завоевания города, это понимали все командиры. Если кто из них и жаждал крови, то вполне насытился веселым изгнанием его величества. Теперь все просто хотели покончить с делом как можно быстрее. Поэтому на вершину горы полетели предложения огромных взяток — их выкрикивали на различных языках. Но стойкие варяги не отреагировали. До Грегора дошел слух, что большинство варягов — англичане, и он тут же послал через Босфор за мной.

— Я не англичанин. — В моих словах звучало отвращение.

Грегор объяснил, зачем меня привезли:

— Англичане были твоими соседями. Если в башне есть англичане, то, быть может, среди них найдется кто-нибудь вроде тебя?

Для Грегора подобное предположение звучало вполне разумно. Для меня — нет.

— Это все равно что сказать… — Я старался подыскать метафору, достойную моего презрения. — С тем же успехом ты мог бы сказать: вот король, а вот червяк. Они оба спят, завернувшись в шелк, так разве они не одно и то же?

— Наконец-то признаешься, что ты червяк, — усмехнулся Отто.

Грегор разочарованно махнул в сторону башни.

— Прошу тебя, попробуй. Пожалуйста.

— Предложить взятку? — спросил я, теряя терпение. — Или попросить добрых наемников не стрелять в вас, потому что вы обзавелись британским сторонником? Какой в этом смысл? Джамиля одна в шатре! Я откликнулся на твой призыв только потому, что думал, будто здесь что-то важное!

— Ты можешь подбить почти любого на все, что угодно, — сказал Грегор. — И это при том, что говоришь на чужом для себя языке. Не сомневаюсь, на своем родном языке ты способен творить чудеса.