Каратель - Иван Тропов

– Кровь?

– Следы крови. В двух местах, много. И кровь разная. Те пятна, что на кресле Старика…

Меня дернуло к стеклу – машина резко затормозила, выкатила на обочину и стала. Пришлось упереться в панель, чтобы не разбить лицо.

– Ты был там, сукин кот?!

– Был. И там нет тел – ни девочки, ни…

– А если бы они тебя взяли?!

Если бы…

Нет, не могли они меня взять. Не было их там. Не было – уверен. Знаю. Предчувствие было сильное, а своему предчувствию в таких случаях я верю.

Вот только Виктор и тут Старику подпевал. Рассказывать ему про предчувствие себе дороже…

– А если бы они тебя взяли, дурак?! А через тебя и на нас с Катькой вышли?!

– Ну не взяли же… как говорил один сволочной тип, когда за ниточки дергал он.

– Я тебе уже объяснил, что другого выхода не было! Если бы ты не шел вслепую, нам бы ее никак не достать! Она бы расколола тебя, и, даже если бы Катька успела выбраться из поселка, все это было бы бесполезно – чертова сука ждала бы нас на водопое, вот и все!.. – Он медленно втянул воздух, медленно и шумно выдохнул. – Тел нет?..

– Нет. Но есть следы крови.

– Много?

– Много. Они ранили и Старика и ее. Только кровь разная.

– Что значит – разная? Говори по-человечески!

– В одном месте совсем черная, явно с той дрянью. В другом совсем черные пятна, и почти нормальные. Словно чистая кровь была… Если он вколол ей два тюбика и себе столько же, почему же кровь разная?

– Разная… Конечно, разная! У него – первый раз, а ей эту дрянь сколько раз всаживали? И хрен его знает, за сколько эта дрянь вымывается… Может, у нее почки уже посажены были от этой дряни? Почти не реагировали на нее… Да наверняка! Вот у нее кровь и темная. А у Старика… Кровь уже стала очищаться, наверно. Только это ничего не меняет. – Он покачал головой. – Тех минут, пока в крови была полная концентрация… Почки-то могли работать и после, а вот голова… У мертвых вон ногти и волосы еще несколько дней растут. Но это не делает никого живыми…

– А если не впиталась? Игла там была покореженная, не знаю… Что, если…

– Не пори чушь! Нет, нет… Я сказал: нет! – пристукнул ладонями по рулю Виктор. – Живым и в здравом уме Старик ей бы не дался. И он не дался. А кровь… Сколько ее было? Царапина или что-то серьезное?

– Крови там много. Такое ощущение, что вся вышла. Из обоих…

– Ну вот, – кивнул Виктор. – Когда они вошли, там было только два безумных тела. Да и те они не смогли взять живыми…

Он долго молчал, пробормотал совсем тихо, я едва расслышал:

– Старик сделал как хотел. И ушел как хотел. – Он смотрел в окно своей дверцы отвернувшись, я только видел, как на его скуле вздувается и опадает желвак. – И на этом все! Все, я сказал! В последний раз об этом! Все!

Он поглядел на меня.

Нет, это были не желваки.

Виктор кусал губы.

– Хватит, Влад… Оставь это, не начиная опять, не начиная раз за разом… Это случилось. Случилось – и ушло… Оставь… Хватит…

Я молча глядел на него. Первый раз я видел его таким.

– Прошу тебя, хватит… Прошу тебя…

Я отвернулся. Кивнул.

Он завел мотор. Он больше не говорил. Минут через пятнадцать сделал музыку погромче – и тут же выключил. Поглядел на меня. Уже прежний Виктор.

– А ты уверен, что они тебя не заметили?

– Уверен, – сказал я. Пожал плечами: – Если я здесь.

– Ты-то здесь… Может быть, потому, что они через тебя, как по ниточке, хотят выйти на всех?

– Да не было их там! Я… – Я осекся. Нет, про предчувствие ему не стоит. Не поймет. – Там дождь был недавно. Если бы были какие-то следы, я бы заметил.

– Дождь… Выходит, если кто-то из них приедет туда после тебя, твои следы он заметит?

Я откинулся на сиденье, вздохнул. Потом нащупал в кармане флешку с моей музыкой, пригнулся к приборной доске и выбил из магнитолы его карточку. Вставил свою. Погонял по экранчику ее закрома, добираясь до Фериона. Я знаю, что мне сейчас нужно…

И стало легче.

Первые же тягучие переборы, полные тоски и красоты, оттянули на себя мою тяжесть.

Впитывали мое отчаяние, облегчая сердце.

Fly alone into the dark…

Хор выводил слова медленно и тягуче.

Усталые птицы, бессильно раскинув крылья, парили в восходящих потоках воздуха – падая, падая, падая в темнеющее небо…

…and angels hurled into the sea

Of misery and cease to be…

– Если они наткнутся на твои следы…

Я ощерился.

Нет! Не сейчас, черт тебя побери! Только не сейчас!

Я помотал головой. Не сейчас, потом. После… Завтра. Когда-нибудь. Только не сейчас! Сейчас – не могу… Не хочу…

– …они всполошатся. Могут увеличить охрану, когда она поедет на водопой…

Я сделал громче и снова откинулся на спинку, зажмурив глаза.

Не хочу. Видеть, слышать, думать не хочу. Ничего не хочу… Ни-че-го…

Black bird fly, rise high, high,

To a place above the sky,

Take me away, lead astray

Where I find another day…

Он довез меня до развилки, где за заправкой приткнулся мой «козленок». Я взялся за ручку…

– Подожди, – буркнул Виктор.

Он внимательно оглядывал стоянку. Светлое окошечко кассира, огоньки на заправочных автоматах, два окна маленькой забегаловки. Темноту леса вокруг.

– Подожди, Храмовник, не суетись… Может, твой «козел» уже хуже любой наживки… Ездишь на одной машине, самоубийца чертов… И живешь в доме у паучихи… А они одна от другой…

Но оба освещенных окна забегаловки, полосатых от жалюзи, не тревожил ни один силуэт. Никто не подходил к окну, не пытался раздвинуть планки.

В окошечке кассира тоже никого не видать. Только прыгал свет внутри, менялся с белого на голубоватый. Телевизор.

– Ладно, лезь…

Я распахнул дверцу, и тут он зашипел:

– Стой!

Сердце бухнуло в груди – и пропало.

Я замер, судорожно пытаясь понять откуда – справа? слева?

И куда мне?

Назад в машину или прочь, в лес, как можно быстрее…

Виктор зашуршал одеждой, но это было медленное движение. Неспешное. Неиспуганное.

Я сглотнул и оглянулся.

– Да где же… – хлопал он себя по карманам. – Подожди, сейчас…

Идиот!

Мне хотелось заорать на него. Врезать! Как дать в плечо, но уж от души! Но он не Гош. И это ничего не изменит.