История руссов. Варяги и русская государственность - Сергей Лесной

985-й год: «з Добрынею уем своим». До сих пор на Украине дядя со стороны матери называется: «уем», «вуем» или «вуйком», дядя со стороны отца «стрыем». В летописи слово «стрый» встречается в повествовании о походе князя Игоря Новгород-Северского на половцев.

1019-й год: «женуть» — по-украински до сих пор означает — «гонят, гонятся».

1108-й год: «змажена бысть церкви» — означает по сей день на Украине — «помазана известью или белилом».

1145-й год: «Заговев Петрово заговинье» — последнее слово — типичный современный украинизм и вместе с тем слово древнерусского языка.

1445-й год: «Поиде противу их с Москвы» вместо «из Москвы» — типичный украинизм, позволяющий немедленно «поймать» украинца, говорящего по-русски.

1075-й год: «Лежит бо се мертво и сметие». По-украински «смиття» (на юге по-русски «смитье») означает «сор», т. е. то, что сметено. Смысл: лежащее без употребления золото мертво, всё равно, что сор. Непонимание приводило к тому, что редакторы издания летописей, мудрствуя лукаво, самовольно изменяли оригинальное «сметие» на «кметие»[130], совершенно искажая смысл летописи.

1139-й год: «Не досыти ли». Означает буквально «не до сытости ли», «не до насыщения ли», «не достаточно ли». По-украински — «досыть» означает — «довольно», «достаточно». «Не досыть» — «недостаточно».

1150-й год (стр. 53): «Изяславу же лежащу на побоищи, и яко въсхопися». «Всхопытысь» по-украински — «вскочить», быстро подняться.

1168-й год: «князь же спытав их» (стр. 77): «спытав» по-украински — «спросил».

1159-й год: «Дрючане же коряхут их, много лающе». По-украински «лаять» означает «ругать, бранить».

1207-й год: «а кры (крыгы) по ней идяху». Крыга по-украински — льдина.

1220-й год: (и во множестве других): «крепок тын дубов». Тын по-украински: «забор», «ограда».

1223-й год (о татарах): «их же добре ясно никто же не свесть». «Добре» по-украински (как и в древности) — «хорошо». Летописец заметил некоторое расхождение с русским пониманием и прибавил для пояснения рядом «ясно», отсюда получилось «добре ясно», т. е. тавтология.

1223-й год: «а товар емлите собе». «Товар» и поныне на Украине означает «скот». На селе сплошь и рядом можно услышать: «жены товар на пашу», т. е. «гони скот на пастбище».

1229-й год: «по дващи и трищи на день». Это означает: по два или три раза на день. По-украински будет: «двичи, тричи».

1230-й год: «Паде же и перевод трех комар и с кровлею». По-украински — «комора» — комната, но не жилая; кладовка и проч.

1241-й год: «не на чем бе и орати по селом». Орати по-украински — «пахать», иного слова в нем и не существует. «Орати» идет из пракрита (санскрита)[131].

1283-й год: «Кому ли живот даси». По-украински «дасы» — дашь.

1380-й год: «скоро и улуччо». «Влучно» по-украински «удачно», «впопад», как в прямом, так и в переносном смысле.

1415-й год: «всех пыта». По-украински — «всех спрашивал», а не пытал, т. е. мучил.

1422-й год: «мощи святых в скрынах» (стр. 257). «Скрыня» — по-украински «ящик», «сундук», «рундук», других слов нет. Очевидно, от «скрывать».

1447-й год: «братья над ним израду учиниши». По-украински «зрада» — измена. Отпало только начальное «и».

1472-й год: «привезл листы». По-украински «лыст» = письмо. В данном случае ясно, что привез письма, а не листья.

1473-й год: «обретошася под свиткою на теле его» (стр. 300). Свитка — род верхней мужской одежды на Украине, по-русски ближе всего будет — «зипун», «кафтан» и т. д.

Мы не будем утомлять далее читателей — Московский свод пестрит украинизмами.

Почти всюду мы встречаем там и украинские формы имен: Михаиле, Данило, Микита, Миколай, Микифор и т. д. Архаичность украинского языка и близость его к языку Древней Руси (в том же числе и Новгородской!) бесспорна[132].

Русский язык (московский) прогрессировал быстрее и больше, чем киевский, вследствие этого он много утратил из первоначальной сокровищницы.

Из договора Игоря с греками в 945 году явствует, что в Киеве в это время была соборная церковь Святого Илии, и именно в ней должны были присягать воины Игоря, исповедовавшие христианство. Отсюда следует, что значительная часть дружины Игоря были христианами, иначе из-за нескольких человек не стали бы разговаривать и создавать пункт договора.

Является вопрос: откуда приняли христианство дружинники Игоря: из Царьграда или из Рима? Прямого ответа мы не имеем, но косвенный ответ мы получаем у крупного католического авторитета по истории церкви у славян, именно у профессора Альберта М. Аммана. В своей книге (А. М. Ammann. Abriss der ostslavischen Kirchengeschichte. Wien, 1950) на стр. 12 он пишет: «…Уже тогда имелись христиане в Киеве. Были ли они латинянами или греками, неясно; также неизвестно, кому обязана была эта церковь своим происхождением. Следует, однако, заметить, что подобная церковь Святого Илии в Константинополе имелась, в то время как ни на скандинавском Севере, ни где-либо на германском Западе подобные церкви известны не были».

Это соображение профессора Аммана заслуживает полного внимания. Действительно, в отношении наименования церквей всегда существовала своего рода мода, известный местный патриотизм. Обыкновенно для новых церквей заимствовали имена церквей, особо прославленных. В Киеве, например, была построена церковь Святой Софии именно потому, что самая замечательная церковь в Царьграде носила это имя (и у нас, мол, есть церковь Святой Софии). Логика здесь та же, что и при крещении Ольги или Владимира: Ольга приняла имя Елены потому, что византийская царица носила имя Елены (отметим, кстати, что это обстоятельство значительно может помочь в установлении даты крещения Ольги); Владимир получил имя Василия, потому что византийский император был Василий.

В подражание Киеву церкви Святой Софии были построены и в Новгороде, и в Полоцке, и в других городах на Руси. Когда Борис и Глеб были канонизированы, огромное количество церквей на Руси стало носить их имена. Совершенно естественно, что если бы в одной из славянских стран появилась бы церковь имени Бориса и Глеба, то в том, что она православная, сомнений не было бы.