Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Лодку заполнили до предела. Большую часть матросов спустили вниз, но человек пятьдесят оставались на верхней палубе, так как внизу места уже не было. На десяти узлах направились в сторону базы. Быстрее не стоит – ветер. И так люди на верхней палубе, которым отдали всю тёплую одежду, укрывались за рубкой.

– Вы уже сообщили на базу о своём возвращении и трофее? – спросил Гурин.

Он хоть и старше возрастом, но младше званием, потому и обращался ко мне на «вы». Да и знакомы мы были мало: если честно, лишь на совещаниях по совместным выходам и встречались. Я знал, что раньше он тоже был подводником, но пару лет назад его перевели в надводный флот.

– Нет. Открытым текстом сообщать не хотел, а шифров не знаю, я не шифровальщик. Тем более не все наши радиостанции могут работать на тех же волнах, что и немецкие, поди ещё докричись. Поэтому я надеялся встретить кого-нибудь из наших дозорных, чтобы они передали.

– У меня радист и шифровальщик уцелели.

– Это хорошо. Идём, покажу рубку. Надо будет ещё антенну поднять.

Лодка шла на десяти узлах, а я Взором контролировал всё вокруг. Гурин сказал, что люди, которые были с ним, это все спасшиеся. Я показал радисту его место работы и как установить антенну. Мы с Гуриным составили общий рапорт, и шифровальщик провёл шифровку. Дальше работал радист, который только через сорок минут смог выйти на связь с кем-то на базе, и там, наконец, подтвердили приём.

А через час пришёл ответ: ожидать подлёта гидролодки и подсветить место посадки. Что ж, логично: погода отличная, сесть сможет, часть раненых заберёт. Я так думаю, прилетит лицензионная копия «Каталины», их как раз и используют для патрулирования и вывоза раненых, если погода позволяет, вот как сейчас.

Пока шли, я рассказал Гурину, что был похищен, подробностей похищения не помню, а очнулся уже в Германии, и там был бывший батальонный комиссар, который и оказался предателем. Предателя убил, допросив перед этим, и сбежал. Добрался до базы флота и, сымитировав задымление лодки, отчего команда спешно её покинула, просто угнал субмарину. Многое, конечно, звучало как бред, приключения у меня были как в сказках. Но это официальная версия, и пусть докажут обратное. Матросы тоже слушали, информация быстро разойдётся, да ещё и обрастёт множеством подробностей, о которых даже я не знал.

Потом Гуров ушёл в мою каюту отдыхать, всё равно для меня ночь – основное время работы, так что я больше времени занимался людьми и лодкой. А когда прилетели наши «Каталины», мы сбросили ход и двумя прожекторами осветили воды вокруг, что позволило ГСТ совершить посадку. Спустили две надувные шлюпки и доставили раненых на борт обоих самолётов. Рапорты, мой и Гурина, я передал, а самого капитана поднимать не стал, смысла не видел, пусть спит.

Гидролодки улетели, пообещав сделать ещё один рейс, а мы направились дальше. Вскоре мы встретились со сторожевой подлодкой типа «М», которая стала нас сопровождать. Так и шли. На границе Взора один раз мелькнула немецкая субмарина, но мы остались незамеченными.

Под утро оба ГСТ снова прилетели. В первый рейс они забрали одиннадцать раненых и трёх с переохлаждением, состояние которых врач посчитал тяжёлым; остальные срочной госпитализации не требовали, врач с помощниками вполне справлялся. В этот раз забрали оставшихся раненых и тех, что с переохлаждением.

От лётчиков удалось узнать последние новости. Наш флагман и второй эсминец, «Сокрушительный», пусть и с повреждениями, уже подходят к базе – ушли от немцев. Что касается германских крейсеров, то они, похоже, специально охотились именно на наши корабли: вернуть вряд ли надеялись, но хотя бы потопить бывший свой крейсер желали очень сильно.

Что по поводу «Гремящего», то он, по-видимому, напоролся на сорванную с якоря мину, потому что следа торпеды никто не видел. Ночью он потерял остальные свои корабли, а тут – взрыв и срочное спасение выживших. Но бой был не в одни ворота: немцы один эсминец точно потеряли, он затонул, свидетели были, и ещё один горел – пожар на корме. Также был пожар на «Адмирале Хоппере» как результат удачного выстрела с нашего флагмана.

И да, была ещё интересная информация от Гурова. Они в этом походе нашли в море надувную шлюпку с немецкими лётчиками с авиаразведчика, сбитого нашим дальним истребителем на Пе-3 (у Северного флота их аж четыре единицы, половина летает, другая половина постоянно на ремонте). Немецких лётчиков передали на борт флагмана, где их допросили с помощью переводчика.

Немцы сообщили информацию о моей минной постановке на фарватере Тронхейма. К сожалению, боевых кораблей в списках пострадавших нет, но на входе взорвалась и затонула, перекрыв фарватер, крупная плавбаза почти в двенадцать тысяч тонн водоизмещением. Есть подозрение, что она должна была обеспечивать рейды обоих крейсеров, атаковавших наш флагман. Так что не зря мины поставили. А ведь я втык получил при возвращении, когда доложил, на какой глубине решил ставить мины: мол, слишком заглублены. Теперь что скажут?

Малая подлодка сопроводила нас до устья Кольского залива. Там нас встретил ледокол в сопровождении тральщика. После того как почти всех моряков с «Гремящего» забрал ледокол, лодка вернулась обратно: срок боевого патрулирования прибрежных вод у неё не закончился.

К слову, по поводу тральщика, который нас встретил. Раньше это был сейнер, довольно крупное для этих мест судно в семьсот тонн водоизмещением. С началом войны судно вошло в состав флота, и его переделали в тральщик, однако если палубные орудия ещё нашли и установили, то зенитная оборона была откровенно слабой.

Помните ту зенитную батарею, которую я прибрал вместе с крейсером, ставшим позднее нашим флагманом? Батарею я передал флоту, думая, что её используют для защиты базы, но нет, этими орудиями усилили зенитное вооружение разных судов. Как раз одна из таких двуствольных установок «Эрликон» находилась и на полубаке этого тральщика. Считаю, что это была удачная идея.

Ну, это я просто отклонился от темы. Так вот, мы дошли до Полярного, и там нашу лодку подвели к другой однотипной «девятке». Поставили их борт к борту и перекинули сходни. На борту моей субмарины оставалось пятнадцать человек при двух командирах, этого количества вполне хватало для перегона. Гурин ранее ушёл на ледокол.

Мне хватило часа, чтобы сдать трофей, который пока принял командир первой «девятки»: его команда уже освоила свою субмарину, поэтому и с этой разберётся. Ну а меня забрали в штаб флота: контрразведка решила пообщаться.

Мои рапорты о похищении уже изучили. Я стоял на том, что британский разведчик, завербовавший Барабанщика, был перекуплен немецкой разведкой и передал им контакт своего агента, а тот, получается, на немцев и работал. Как меня украли, не помню: под снотворным был. Ну, и как бежал, тоже рассказал. Листы допроса Барабанщика я, конечно же, передал, там мно-о-ого чего было. Надеюсь, ложно обвинённых людей реабилитируют, даже тех, что были расстреляны.

На базу мы прибыли и пришвартовались утром, в пять часов четвёртого мая, а допрос закончился только в семь вечера. Я так устал, что уже ничего не соображал. Хорошо, что Исцелением догадался воспользоваться, отчего в голове прояснилось. Как бы то ни было, в восемь часов вечера меня отпустили.