Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева

После возвращения из Ленинграда, после новогодней встречи, я почти каждый день получала письма от Феди. Он писал: «Теперь не только я один скучаю по тебе и с нетерпением жду, но все мои друзья передают тебе привет и спрашивают — когда же ты приедешь». От Феди снова пришло письмо и фотография с подписью «Другу… И ты мне пришлешь». Меня очень глубоко тронула эта надпись, значит, он понял, что я люблю его как друга. И письма он подписывал «твой искренний друг навсегда».

Я вышла из лаборатории на Большой Калужской, 14 (некоторые наши лабораторные занятия все еще проходили в этом старом здании Горной академии) и встретила профессора по деталям машин Житкова.

— Можно я пройдусь с вами? — обратился он ко мне.

И мы пошли вдоль Большой Калужской улицы, вдоль Нескучного сада, присаживались на скамеечки, вставали и шли дальше. О чем разговаривают преподаватели со студентами? Конечно, главным образом, о студентах. Он был в восторге от двух студентов.

— Это светлые головы нашего института. Один из них гениальный химик, другой уже работает со мной в специальном конструкторском бюро, гениальный конструктор. Вы знаете о ком, я говорю? — спросил он.

— Понятия не имею, — честно призналась я.

Он даже немного удивился. Действительно, наши аудитории были рядом, а я понятия не имела, о ком он говорит.

А через несколько дней, во время занятий в лаборатории, я держала платиновый тигель, собираясь поставить его в муфельную печь. Ваня Шалдов, староста нашей группы, стоял рядом, не то помогал, не то мешал. В открытую дверь лаборатории быстро вошли два высоких худющих парня, один из них, увидев тигель у меня в руках, сказал: «практичесцы, теоретичесцы». Это был намек на то, что то, что я собираюсь делать, относится к предмету, который преподавал заведующий нашей кафедрой профессор Ясюкевич. Именно он так произносил эти два слова. Не то потому что он был польского происхождения, не то потому что просто шепелявил, но «милые студенты» всегда умеют замечать за преподавателями их слабости и довольно едко издеваться над ними.

— Откуда они взялись? — спросила я у Вани.

— Как откуда — они наши соседи. Наши «золотари», — так, тоже ехидно, прозвали студентов факультета по добыче и обработке золота.

И вот однажды после занятий в вестибюле у вешалки я встретила Ваню Шалдова с тем самым насмешливым худющим студентом. Он быстро и ловко помог мне надеть пальто, и мы вышли:

— Ты знаешь, мы идем в парк в бильярдную шарики покатать, пошли с нами, — предложил мне Ваня.

— Ладно, — решила я, — пусть они шарики катают, а я погуляю в парке.

Но они быстро вышли из бильярдной и заявили:

— Там полно, за каждым бильярдным столом очередь стоит.

Мы вышли из парка, дошли до Калужской площади:

— Давайте зайдем в пивную, выпьем по кружке пива, посидим, — предложил Кирилл (я уже знала, что его зовут Кирилл).

Зашли в пивную на углу Калужской площади и Большой Калужской улицы. Дым коромыслом — не продохнуть, не то что сесть, но и плюнуть негде было. Вышли и потихоньку пошли провожать меня. Я почувствовала, что им просто хотелось посидеть, поболтать, выпить кружку пива.

— Вот что ребята, берите свое пиво и пошли к нам в общежитие, только предупреждаю, никакой закуски нет, даже селедочного хвостика.

Они обрадовались:

— А это ты не волнуйся, мы что-нибудь сообразим.

В ларьке по дороге купили брынзу, что-то еще, и весело просидели почти до полуночи, пока не стали выставлять из общежития всех посетителей.

Им так понравилось, по-видимому, что они несколько раз повторили свой налет, уже без моего приглашения.

Теперь я уже знала, что Кирилл и его друг Николай Селиверстов были те самые гениальный химик и гениальный конструктор, которыми восхищался профессор Житков, но они также были заядлые преферансисты. В преферанс играли, как алкоголики, запоем. Чаще всего они играли у Николая Селиверстова. Николай жил с женатым братом, типичным старым «буржуа». Женат он был на сестре киноартиста Абрикосова.

Несколько раз Кирилл отрывался от своего преферанса, и мы ходили в кино. Первый раз в жизни у меня появилось чувство к человеку, которого я, по существу, очень мало знала, появилось чувство, которое я никогда до сих пор ни к кому не испытывала, желание близости, желание чувствовать его рядом с собой. Иногда мне тоже казалось, что я любила, и в кого-то влюблялась даже до слез, но ничего похожего не было в сравнении с тем, что я испытывала сейчас.

Кирилл не был одним из тех красавцев, с которыми я всегда встречалась, но чем-то он был совсем не похож на остальных, все считали, что он один из выдающихся светлых умов в нашем институте, и это, кажется, меня тоже притягивало к нему.

Зашел он как-то вечером, а у меня сидел Толя Венгеров, мы собирались пойти в физкультурный зал на занятия западных танцев. Танцевальный кружок появился у нас после того, как в наших газетах стали писать, что наши дипломаты, приезжая за границу, совершенно не подготовлены к светской жизни запада. Что иногда на приемах дамы приглашают их танцевать, а наши дипломаты не умеют танцевать, смущаются, отказываются. Я вспомнила, как иногда самые ретивые комсомольцы говорили:

— Что такое танцы — пыль поднимать, пыль глотать, негигиенично, вот физкультура это другое дело.

И вдруг в институте решили тоже ввести кружок танцев. Появился откуда-то преподаватель западных танцев, самые модные тогда были фокстрот и танго.

Мы спустились вниз в спортивный зал, Кирилл тоже пошел с нами посмотреть. Партнер мне попался, о каких говорят «корова на ухо наступила». Несколько раз к нам подходил преподаватель, указывал, что во время танца надо держаться на таком расстоянии друг от друга, чтобы между вами мог поместиться человек. Мой партнер висел на мне, оттоптал мне все ноги. Кирилл не выдержал, подошел:

— Хватит, не могу больше смотреть. Пошли на каток.

Катался он замечательно, а я только благодаря нему держалась на коньках. Здесь он меня обнял и крепко, крепко поцеловал. Это и был тот роковой поцелуй, после которого мы с ним прожили, не разлучаясь, всю жизнь.

В один прекрасный день нам объявили, что в конце занятий нас ждет комиссия по распределению. Это значило, что каждый из нас уже будет знать, куда он поедет работать после окончания института, а также получит задание для выполнения дипломного проекта по тому предприятию, на котором ему предстоит работать в будущем. Обычно считалось, что каждый старается схитрить, ищет уважительные причины, чтобы остаться где-нибудь поближе к центру.

Я же сразу заявила:

— На Дальний Восток, Тетюхинский Сихоте-Алинский горно-металлургический комбинат по добыче и обработке полиметаллических свинцово-цинковых руд.

Вся комиссия молча переглянулась. Это самое далекое предприятие нашей необъятной страны, и туда еще никто не ездил из нашего института на практику. Чуть подальше от Тетюхе Колыма, самое богатое месторождение золота, которое тогда тоже только что начали осваивать, ставшее в эти годы самым страшным местом ссылки. Как видите, места не столь веселые, туда надо было получать даже специальный пропуск, как в пограничную зону, и добровольно туда мало кто готов был поехать.