Удивительные истории о 90-х - Татьяна Олзоева

по бокам. Или щиты на драккарах? Собственно, не так важно, ведь это был особенный слон, а значит, вполне могут быть и щиты.

Внутри этой самой беседки на спине шагающего мимо хрущевок слона сидит Владимир Николаевич. Конечно же, в чалме и со скрещенными по-турецки ногами. Пьет из цветастого блюдечка терпкий черный чай с привкусом корицы, куркумы и еще десятка пряностей. Пьет и чинно так смотрит по сторонам.

Вокруг толпится народ, люди выглядывают в окна, выбегают на балконы. Все машут руками, кричат что-то, улыбаются. А Владимир Николаевич кивает им в ответ и иногда с присущим падишахам достоинством машет рукой. Когда кто-то оказывается совсем рядом, слон поднимает хобот и трубит, как духовой оркестр, точно такой, что по воскресеньям играет в центральном парке культуры имени отдыха.

Когда слон величественно трубит, в домах дрожат стекла, а зазевавшиеся пешеходы быстро отходят в сторону, уступая дорогу. Вдруг впереди показался местный участковый. Идет такой прямиком к Владимиру Николаевичу. Хмурится, а рыжие тараканьи усища так и ходят из стороны в сторону.

Тут уж Владимиру Николаевичу стало как-то и не до шуток. Техпаспорт на слона уже год как просрочен, а выхлоп нормам явно не соответствует. Того и гляди права отнимут, а слона на штрафстоянку отправят. Оно ведь как – визирь ты, халиф или даже падишах, но перед нашим участковым – ты обычный гражданин.

Разнервничался Владимир Николаевич. Даже блюдо с пахлавой в сторону отставил, а руки по старой привычке о шелковые шаровары вытер. Приятные такие шаровары, пальцы по ним так и скользят, как по маслу. Даже ноги Владимир Николаевич раскрестил да в мягкие туфли с загнутыми носами обул. А участковый пуще прежнего хмурится и идет не сбавляя широкого шага. Слон остановился как вкопанный да мотнул ушами так, что Владимира Николаевича обдало прохладным ветром. Вот вроде животное, пусть и самое большое на суше, а власть тоже уважает.

– Что же это вы делаете, гражданин-товарищ? – пробасил участковый, замерев аккурат перед слоном.

Владимир Николаевич даже приподнялся, чтобы разглядеть его получше.

– Вы где это, понимаете, собаку выгуливаете? – распекал участковый прохожего в больших несуразных очках и с маленькой собачонкой на коротком поводке. – Вот поглядите, это ведь вам не там. Тут часть проезжая. Ваша, не побоюсь этого слова, собака, пущай и маленькая, но дела прям большие сделала. Да прямиком на государственную дорогу. Гражданин вон неместный, понимаете ли, на слоне едет, а тут такое. Это так недолго и в международный конфуз вляпаться. А нам потом разбирайся да заграничных послов успокаивай. Не дело, гражданин, совсем не дело.

Владимиру Николаевичу сразу полегчало, отлегло от сердца, словно валокордину принял. Да и слон разом повеселел и в качестве жеста доброй воли, видимо пытаясь сказать, что не держит зла ни на гражданина в очках, ни на его маленькую собаку и ее большие асфальтовые дела, взял да и протрубил этому прохожему свое приветствие над самым ухом. – Ту-ду! – трубит слон.

– А-а-а! – кричит прохожий.

– В условиях неоднозначной международной ситуации… – продолжает политпросвет участковый.

И только Владимир Николаевич молчит и улыбается. Он снова скрестил ноги, поправил шелковые шаровары и подлил из кувшина с высоким горлышком горячего чаю в расписное блюдце. Слон снова мерно зашагал, а участковый даже взял под козырек, когда он проходил мимо. Владимир Николаевич в долгу не остался и с достоинством повел рукой в приветствии. А после продолжил свое размеренное путешествие под радостные окрики снующих повсюду мальчишек и улыбки прохожих.

Эх, хорошо иметь такого большого серого слона с шершавой кожей. Взаправду, на самом деле. Да еще чтобы участковый честь отдавал, когда мимо проезжаешь. А прохожие улыбались и расступались. Вот только слона у Владимира Николаевича совсем не было.

Были подагра, радикулит, небольшая, но приятная пенсия, сын с внуками в далекой столице, томик Хармса на прикроватной тумбочке и кассета группы «Палево» в магнитофоне. Владимир Николаевич любил по вечерам распахнуть настежь окна, чтобы послушать соловья, а после песню про шаровары с бархатными помпонами да золотыми драконами на пуговицах.

Но до вечера было еще добрых три часа, и Владимир Николаевич ходил из комнаты в комнату, лишь временами останавливаясь и прислушиваясь к шагам в подъезде. Не в силах ждать просто так, он отправился на кухню заваривать чай по-восточному.

Если вам доведется когда-нибудь оказаться в гостях у Владимира Николаевича, то вы можете столкнуться с весьма пренеприятной дилеммой. Если не отведать его фирменный напиток, на составление которого и правильную заварку он тратил не менее получаса, то можно очень сильно обидеть хозяина, пренебрегая его стараниями.

Но пить эту дикую смесь чая и приправ казалось сущим мучением и грозило полным уничтожением способности воспринимать вкус как минимум на сутки. Поэтому поступайте, как все его мудрые друзья – делайте все что угодно, чтобы избежать восточного чаепития.

Когда Владимир Николаевич решил для эксперимента добавить в заварку к куркуме, имбирю и кардамону еще и хмели-сунели, раздался резкий звонок в дверь.

– Уже бегу! – выкрикнул он, но не двинулся с места, пока не завершил подбирать на глазок нужное количество приправы.

Звонок раздался во второй и в третий раз, и только тогда Владимир Николаевич вышел в коридор, чтобы открыть дверь.

На пороге стоял улыбающийся, словно дошедший до светлого будущего рабочий со старого плаката, Степан Ильич – старинный друг, надежный товарищ и прямая противоположность Владимира Николаевича.

Степан Ильич никогда не интересовался культурой Востока. Ни Ближнего, ни Дальнего, ни того, что затерялся где-то посередине. Падишах ему казался каким-то шахматным термином, вдобавок он всегда путал халву и пахлаву, что, впрочем, не мешало ему с удовольствием поедать ту и другую.

Явно чувствуя ответственность за свое революционное отчество, он носил кепку (как и положено, в руке), заодно большую начищенную до зеркального блеска лысину (по самому центру головы). Степан Ильич любил прекрасных дам, дорогие машины, хороший алкоголь и собак. Впрочем, из всего этого у него был только пес Шарик.

– Ножницы по металлу, ножовка и кило моркови? – уточнил с порога Владимир Николаевич.

– Все в полном ажуре, – кивнул Степан Ильич и похлопал широкой ладонью по объемной спортивной сумке.

– Ладно, пойдем еще раз все обсудим, только тс-с-с.

Владимир Николаевич огляделся по сторонам, будто в коридорчике мог спрятаться шпион или у стен вдруг и впрямь выросли уши. За свою длинную жизнь он, относившийся с юмором к конспирологическим теориям, уяснил важное правило: отсутствие паранойи не означает, что за тобой не следят.

Пройдя в большую комнату, Владимир Николаевич отпер ключом ящик в комоде. Словно великую ценность из