Баловень судьбы - Владимир Гурвич

Я прыгнул вперед, в одно мгновение оглядел весь театр военных действий. Те два парня уже находились совсем рядом с нами. Так что попасть в них не представляло большого труда. Я нажал на гашетку и сразу же бросился назад. Я не мог видеть, насколько точны оказались мои выстрелы, зато явственно слышал стоны и яростные крики.

– Ну как ты? – спросил я подползающего ко мне Струганова.

– Нормально, – ответил главный инженер, но я видел, что он очень бледен. – Нет, страшно, я ведь ни разу не был в настоящем бою.

– Это еще не бой, а так, маленькая прелюдия, – успокоил я его. – Знать бы сколько там их? Вряд ли больше десяти. Больше в доме не уместятся.

– Неужели так много? – Струганов даже не скрывал своего страха.

– Это немного, это самый раз. – Я вспомнил, как однажды на нас, пятерых разведчиков, надвигалась целая туча не менее чем из пятидесяти боевиков. Трое из нас тогда там полегли. Правда у нас было два пулемета, куча гранат и очень удобная позиция на холме. А тут приходиться беречь каждый патрон, как в концлагере хлебную пайку.

В уже привычный шумовой фон ворвались какие-то новые звуки. Я выглянул за сарай и обмер, их было не десять, а все пятнадцать. И среди них я узнал Обозинцева. Рядом с ним стоял Маринин и почтительно, если не подобострастно, его слушал.

Бандиты заметили меня и стали стрелять. Я поспешно спрятался.

– Что там? – с тревогой спросил Струганов.

– Там Обозинцев, а рядом с ним Маринин.

– Вот сволочь, – выругался Струганов. – Я никогда ему не доверял.

А сколько их всего?

– Человек пятнадцать.

Главный инженер выругался еще раз, только сильней и длинней.

– Мы не выберемся отсюда живыми, – вдруг грустно проговорил он. – Хорошо, что не успел обзавестись женой и детьми, никто не останется ни вдовой, ни сиротами. Только вот мама, даже не знаю, как переживет она мою смерть.

– Мы пока еще живы, не надо хоронить себя раньше времени. Это плохая примета.

Струганов как-то надрывно засмеялся.

– Вот уж не знал, что ты суеверный.

Внезапно я увидел валявшуюся всего в двух метрах от нас лестницу. Ко мне пришла одна мысль.

– Я заберусь на крышу. А ты отвлекай их, они не должны заметить меня.

Струганов вновь стал стрелять одиночными выстрелами, я же приставил лестницу к сараю и взобрался на крышу. Она была покатая и крайне шаткая, доски подо мной прогибались, и я мог провалиться вниз в любой момент. Но я решил положиться на волю случая, ведь меня не раз в последнее время уверяли, что я баловень судьбы.

С крыши открывался замечательный обзор поле боя. Я быстро убедился, что атакующие нас парни не слишком охотно идут вперед и если бы не громкое и злобное понукание Обозинцева и Маринина, они бы давно дали бы деру.

Я решил не спешить и дождаться наиболее благоприятного момента для того, чтобы вступить в бой. Больше всего я боялся, что меня могут обнаружить в любой момент. Я даже удивлялся, что этого еще не случилось. Меня спасал Струганов, который действовал умело, редким, но прицельным огнем, заставляя противника постоянно обращать на себя внимание.

Но долго это тянуться не могло, хотя бы потому, что у главного инженера в любой момент могли кончиться патроны. Я еще раз посмотрел вперед и решил, что лучшего момента для атаки и не придумаешь. Эти бравые вояки почему-то вдруг стопились на небольшом пятачке, став хорошей мишенью. Я прицелился и бросил гранату прямо в его середину. На несколько мгновений огонь и дым заволокли от меня всю картину. Но когда дымовая завеса рассеялась, я увидел, что мой бросок оказался более чем удачным. На земле лежали не меньше пятерых человек, некоторые из них были убиты на повал, другие еще подавали признаки жизни, корчась в предсмертных муках. Зато те, кому повезло, улепетывали к дому. Я сопроводил их бегство двумя длинными очередями, опорожнив не меньше половина диска. Зато еще трое споткнулись и растянулись на земле. Я мог быть собой доволен; одна умелая атака и все их подавляющее численное преимущество почти растаяло.

Оставшиеся в живых стали палить по крыше, но я, предвидя такое развитие событий, уже слезал с нее по лестнице.

– Все удалось! – возбужденно крикнул я Струганову, – бежим за ними!

Я не стал ждать главного инженера и бросился вперед. Пробежав пару метров, залег и стал стрелять по дому. Те, кто уцелел в этой бойне, решили превратить его в неприступную крепость, они рассредоточились по окнам и вели из них беспорядочный огонь. Но я еще раньше понял, что стрелки они все никудышные, с боевой подготовкой дела обстояло у них крайне неважно. Их бы на пару месяцев в мой взвод, я бы сделал из них настоящих солдат.

Рядом со мной шлепнулся Струганов.

– Что будем дальше делать? – спросил он.

– Смотри, – сказал я, – видишь с этой стороны окна. А вот с противоположной – их нет. Нам надо перебраться туда. Тогда мы сможем подойти к дому.

– Под огнем? – с испугом спросил он.

– Делай, как я.

Я вскочил, пробежал метров пять и бросился на землю. Пара очередей просвистели над моей головой. Я кивнул Струганову, тот тоже поднялся и, совершив маленькую пробежку, упал неподалеку от меня.

– Они нас подстрелят! – крикнул он.

Я ничего не ответил, на войне по большому счету все зависит от везения. Кого Бог считает следует оставить в живых, того он и ограждает от смерти. Ну а у кого другой удел, ему не помогут никакие предосторожности. А потому вопрос лишь в том, кто из нас двоих сегодня Им приговорен.

Я снова устремился вперед. Несколько пуль взрыли землю прямо перед моими ногами. Я упал, тяжело дыша. Мне осталось преодолеть каких-то жалких двадцать метров, и я окажусь в зоне недосягаемости их огня. В обычных условиях даже не замечаешь, как их проходишь. Но когда каждый шаг сопряжен со смертельным риском, то расстояние удлиняется многократно.

Струганов приземлился рядом со мной. Я даже не посмотрел в его сторону, просто машинально отметил, что он, как и я, пока жив. Хотя по всем канонам боевого искусства, мы оба должны были давно лежать утыканными пулями на земле.

На несколько секунд все стихло. Из дома не стреляли, может быть, берегли патроны, а может быть, готовились к отражению нашей атаки. Я повернул голову в сторону, превратившихся в бойницы, окон, но ничего не заметил. Мне это не очень понравилось, нередко подобное затишье взрывалось затем какой-нибудь мерзкой неожиданностью.

Так оно и случилось. Внезапно отворилась дверь и из нее вышли Анастасия и Людмила Семеновна. За ними двигались трое боевиков.

Эти сволочи решили прикрыться женщинами. Почему-то такой вариант мне до сих пор не приходил в голову, и я был к нему не готов. Хотя не раз сталкивался с ним на той войне.

– Гады, вот гады! – услышал я восклицание главного инженера. – Вы сволочи, вы подлые трусы, отпустите женщин! – вдруг во всю мощь своего горла заорал он.