Крах тирана - Шапи Казиев

То, что беспокоило Лала-баши, очень взволновало Мусу-Гаджи. На следующий день он явился на базар вместе со слоном, груженным хворостом, на который тут же нашлись покупатели. Вскоре появился и сам Лала-баши в сопровождении стайки слуг. Капризные обитательницы гарема томились от скуки и каждый день требовали чего-то нового. Найти на Дербентском базаре то, что развеет избалованных дам, было делом почти невозможным. Торговцы лезли из кожи вон, чтобы угодить главному евнуху, имевшему большое влияние при дворе Надир-шаха. Они предлагали тончайшие ткани, ослепительные украшения, редчайшие благовония, изысканный табак для кальянов, лучшие фрукты и сладости… Для большей уверенности Лала-баши скупал все подряд, и корзины его слуг быстро наполнялись.

Увидев слона, Лала-баши немного о чем-то подумал, а затем спросил:

– Умеет ли он танцевать?

– Танцевать? – изумились окружившие их люди. – Лезгинку, что ли?

– Умеет ли он стоять на задних ногах? – раздраженно уточнил Лала-баши.

– Еще как! – заверил Муса-Гаджи, припоминая, как слон делал это, когда тянулся за нежными ветками с только что распустившимися листьями.

– Пусть покажет, – велел Лала-баши. – В крепости не хватает развлечений.

Появившаяся возможность проникнуть в ханский дворец заставила Мусу-Гаджи тут же придумать, как это сделать. Он схватил с соседнего прилавка большую тыкву, влез на дерево и поманил тыквой слона. Тот быстро сообразил, как достать лакомство, вытянул хобот и поднялся, стоя на задних ногах.

Добравшись до тыквы, слон засунул ее в свой огромный рот и замотал от удовольствия головой.

– Вах! – восторженно зашумели люди.

Но продавец тыкв на этот раз не выдержал:

– Этот шайтан сожрал уже вторую тыкву! Пора бы и заплатить!

Лала-баши кивнул слуге, и тот сунул продавцу монету.

– Хвала Аллаху! – тут же закричал продавец. – Это благородное животное знает, у кого лучшие тыквы в Дербенте!

– Пойдешь со мной, – велел Мусе-Гаджи Лала-баши.

Сообразительные слуги тут же погрузили на слона свои корзины и, весело обсуждая способности удивительного существа, пошли следом за Лала-баши. На этот раз им повезло: идти нужно было в гору, и прежде они добирались до цитадели едва живыми со своими тяжелыми корзинами, тогда как Лала-баши ехал на отличном коне.

Они приближались к крепости Нарын-кала – цитадели Дербентской крепости, грозно возвышавшейся над городом. Сердце Мусы-Гаджи взволнованно билось. Он не раз думал, как сюда пробраться, но высокие стены цитадели и многочисленная охрана делали неосуществимыми его замыслы. Все, что он сумел узнать о свой пропавшей возлюбленной, говорило о том, что она или в гареме Надира, или ее уже давно нет на этом свете. Но сердце подсказывало ему, что Фируза жива и ждет своего любимого.

Наконец, стража отворила высокие, окованные железом сводчатые двери, и они оказались во дворце. Впрочем, сам дворец занимал лишь ближнюю часть огромной цитадели, а остальное место было занято шатрами и палатками шахской гвардии. Дворец Надира охранялся тремя цепями стрелков. Они стояли тесными рядами, опираясь, как на посохи, на свои мушкеты.

Муса-Гаджи искоса поглядывал вокруг, стараясь не проявлять своего интереса. Дворец утопал в аромате цветущего миндаля, а каменные строения украшали первые весенние цветы. Из источников в виде каменных львов лились прозрачные струи. Каменные лестницы разбегались в разные стороны, а от небольшой площади поднимались амфитеатром, как будто здесь давались представления. Неподалеку виднелись белые купола хамамов. По пути к гарему Муса-Гаджи заметил в земле несколько темных ям, накрытых каменными крышками с дырой посередине или железными решетками. Это были зинданы, где содержали преступников. В другом месте из земли выступало нечто похожее на горло огромного кувшина – это оказалось водохранилище.

В цитадели было много удивительного, но Лала-баши направился к гарему – небольшому красивому зданию с ажурными деревянными ставнями на окнах.

Фасад его был украшен гирляндами ярких тканей, перевитых жемчугом и золотыми кольцами.

Прежде чем Муса-Гаджи приблизился к гарему, на него надели капюшон с тонкими прорезями для глаз.

– Не смотри, куда не надо, если хочешь сохранить свои глаза, – пригрозил Лала-баши.

Но и через узкие прорези Муса-Гаджи видел заветные ставни, за которыми мелькали неясные тени.

Из гарема появились молоденькие, ярко наряженные евнухи. Они забрали часть корзин и скрылись за дверями сераля, охраняемыми двумя огромными безбородыми маврами, тоже евнухами. Их обнаженные секиры всегда были готовы снять голову с тех, кто проявлял излишнее любопытство.

Затем пришли служанки, закутанные в чадры. Они принесли корзинки из ажурного золота, украшенного самоцветами, и принялись раскладывать в них привезенные сладости: финики, изюм, лукум, халву. Корзинок было десять – по числу невольниц, составлявших походный гарем падишаха. Жены и остальные наложницы после покушения на Надир-шаха были возвращены в Мешхед до той поры, пока не совершится окончательное покорение Дагестана.

Услышав про слона и его молодого погонщика, Фируза вздрогнула. Еще не понимая, что с ней происходит, она бросилась к окну и прильнула к ставням. Внизу действительно был слон. Он смешно стоял на задних ногах, пытаясь достать связку фруктов, которую держал на конце своей длинной пики мавр – стражник гарема. Фрукты висели, как наживка на удочке, и слону приходилось кружиться, чтобы достать ускользающее лакомство. Гаремные дамы восторженно аплодировали и бросали погонщику монеты сквозь ставни. А Фируза все ждала, когда погонщик поднимет на нее глаза.

Муса-Гаджи собирал монеты, разбегавшиеся по каменным плитам, и ждал случая, когда Лала-баши отвлечется, и тогда Муса-Гаджи рискнул бы посмотреть на тех, кто так весело смеялся над проделками его слона. Но, когда это ему удалось, ставни по-прежнему оказались закрытыми. Суровые порядки гарема не допускали вольностей, по крайне мере – внешних.

– Что еще умеет твой слон? – спросил Лала-баши, явно довольный представлением.

– Много чего, мой господин, – ответил Муса-Гаджи, продолжая собирать монеты. Тут он увидел корзинки, почти уже полные сладостей, и добавил:

– Еще мой слон умеет поднимать и подавать всякие вещи. Если будет ваше высокое соизволение, слон поднимет эти корзинки прямо к окнам гарема.

Лала-баши подозрительно посмотрел на Мусу-Гаджи, продолжавшего собирать монеты, затем на слона, который уже проглотил снятые с пики фрукты, а теперь помогал Мусе-Гаджи собирать монеты.

– Такого я еще не видел, – сказал Лала-баши и крикнул служанкам гарема:

– Принесите это сюда.

Те с поклоном поставили перед своим господином корзинки, предназначенные невольницам.

– Я жду, – сказал Лала-баши Мусе-Гаджи. – Пусть это создание покажет свое искусство.