Сверх отпущенного срока - Екатерина Островская

Федотов развалился в кресле и снова закинул ногу на ногу.

— Что, Максим Михайлович, страшно тебе? — спросил он и обернулся к Шамилю, словно ожидая поддержки.

— А чего бояться? — пожал плечами Дальский. — Я с Аслановыми давно знаком и могу сказать: они не звери, а люди справедливые.

— Так и есть, — подтвердил Шамиль.

— Паша был моим другом, и что бы ни произошло, старая дружба не забывается. Я смогу с ним договориться, мы придем к взаимовыгодному соглашению.

Федотов растерялся: на такой исход он не рассчитывал. Возможно, его посвятили в планы в отношении олигарха, и он считал, что Потапова уже, можно сказать, нет.

— Ошибаешься, — покачал головой Шамиль, — мы не договоримся. — Помолчал, пристально глядя на Алексея, а потом прищурился: — И ты знаешь, почему.

Дальский не знал, но лишних вопросов решил не задавать.

Шамиль поднялся из кресла и подошел к окну. Отдернул шторы, выглянул в окно. Потом снова посмотрел на Дальского.

— Я тут сижу и разговариваю с тобой, а по идее должен был убить сразу, как встречу. Но погоди немного, сейчас приедет Паша, и я…

— Пожалуй, мне пора, — произнес Федотов, поднимаясь, — лучше выехать заранее. Шамиль Мурадович, вы обещали дать мне сопровождение…

— Сиди! — приказал Асланов-младший. — Обещал, значит, сделаю.

Шамиль опять взял в руки мобильник. Но после короткого раздумья звонить не стал, опустил аппарат назад в карман.

— Ты думаешь, можно договориться с нами? Ты брата нашего убил!

— Я? — совершенно искренне удивился Дальский. — Кого? Тимура?

Он увидел обращенный на себя взгляд и понял, что Шамиль уже не может и не хочет сдерживать себя. Тот был буквально разъярен и стал выкрикивать:

— Когда в прошлом году в Абу-Даби твои люди стреляли в моих братьев, ранили еще и жену Тимура… Но она осталась жива, как и Паша! А если бы убили еще и женщину, то тебе стало бы совсем плохо! Ведь по закону за смерть женщины надо убить двух мужчин, а так ты должен только одну жизнь — за Тимура… Герман же, твой пес, уже в аду…

— Я все-таки поеду, — пробормотал Федотов, стараясь ни на кого не смотреть. — Киев не так уж далеко, сам прекрасно доберусь.

Борис Борисович сделал попытку проскочить мимо Шамиля, но тот толкнул его в грудь двумя руками, и Федотов снова рухнул в кресло.

Заметно было, что бывший зам Потапова не на шутку перепугался. Он сразу как-то сжался, и лицо его покраснело.

— Я же свое дело сделал, — залепетал Борис Борисович, — и теперь, как мы и договаривались…

— Сиди, я сказал! — гаркнул Шамиль.

И Федотов съежился еще больше.

Шамиль посмотрел на Дальского.

— Ты понял, что это серьезно?

Федотов вдруг начал дышать тяжело и громко.

— Ты мне мешаешь, — бросил ему через плечо Шамиль.

Асланов замолчал, словно сбитый с мысли, хотел вернуться к логике рассуждения, но потом посмотрел на арочный проем комнаты и позвал:

— Алик!

Через пару секунд на пороге комнаты показался бородатый человек. Шамиль что-то сказал ему по-чеченски и показал на Федотова. Бородач медленно подошел к Федотову, встал за спинкой его кресла, что-то достал из кармана и начал крутить в руках.

Все случилось так быстро, что Дальский не успел отвернуться. Бородач набросил на шею Федотова удавку. Борис Борисович попытался схватить руками за жгут, стягивающий его горло, захрипел, стараясь подняться и вырваться. Но сильные руки прижали его к спинке кресла. Федотов хрипел и бил ногой по журнальному столику.

— Не надо! — крикнул Дальский. — Пусть он живет!

Шамиль покачал головой, пристально наблюдая за происходящим. Алексей вскочил, но уже было поздно. Бородатый человек развел руки в стороны и отступил. Кресло с мертвым Федотовым опрокинулось назад. Асланов снова кого-то позвал, и в комнату вошел еще один человек.

— Уберите этого барана, — сказал Шамиль по-русски. Для того, вероятно, чтобы и Дальский понял, как легко он распоряжается жизнью людей.

Кресло поставили. Тело Федотова поволокли к выходу.

— Кто у нас во дворе? — спросил Асланов-младший. — Руслан?

Бородатый человек кивнул.

— Сходи, проверь, что он там делает. А то я пять минут гляжу на него и вижу — расселся на скамейке. И Ваха пусть не на крыльце стоит, а ходит, смотрит везде.

Подручные Шамиля вышли, унеся труп несчастного Бориса Борисовича, так и не добравшегося до вожделенного райского острова.

— На чем мы остановились? — спросил Шамиль, оставшись с Дальским вдвоем.

Алексей не ответил. Только сейчас ему стало по-настоящему страшно. Если до сего момента он рассчитывал договориться, заплатить выкуп за свою свободу, то теперь понял, что деньги для братьев Аслановых не самое главное. Может быть, целью всего и являются именно деньги, но оставлять его в живых, похоже, не планируют.

— Тебе что, жалко этого барана? О себе лучше подумай. А Федотов — пена. Зачем ему жить? Он тебя предал. И нас тоже мог предать, — говорил тем временем Шамиль. — Его бы на границе остановили, и он сразу все рассказал бы: и про нас, и про тебя, и еще про кого-нибудь… Его даже спрашивать не надо, сам бы языком молоть начал. Тебе оно надо?

Дальский молчал. Пытался придумать, как выкрутиться, и не видел никакой лазейки, никакого выхода. Броситься на Шамиля? Вполне возможно, что и справился бы с ним, если напасть неожиданно. Но, во-первых, Асланов не так слаб, чтобы сдаться без сопротивления, а во-вторых, в особняке он не один — двое боевиков сейчас во дворе и в доме еще трое, кроме Шамиля.

Открылась и закрылась входная дверь: кто-то вышел во двор. «В доме осталось трое вместе с Шамилем, шансов стало немного больше», — подумал Алексей. И сказал он зачем-то:

— У Паши в Москве есть дочь, ей восемнадцать лет. Очень хорошая девочка. Ликой зовут. А у Тимура от русской жены сын.

— Ну, и что? — спокойно отозвался Шамиль. — Мало ли, что у кого есть…

Снова открылась входная дверь: кто-то вошел в дом. Дальский не прислушивался, но ему показалось, что человек не один — несколько. «Неужели прибыл Паша со своими? Дело плохо. Похоже, сейчас будет развязка…»

Шамиль тоже услышал шаги. Помолчал пару секунд, усмехнулся:

— Ты говоришь мне про каких-то детей, чтобы я тебя пожалел? Думаешь, я такой добрый?

Алексей вздохнул, ожидая: сейчас в комнату войдет Паша Асланов, тогда все, на что он мог надеяться — броситься на Шамиля, завладеть оружием, отстреливаться, — потеряет всякий смысл. Поздно.

— Нет, я не добрый, — покачал головой Шамиль, — я справедливый. Мы все…

В этот момент раздался звук, похожий на падение тяжелого предмета. Тут же прозвучал выстрел. И сразу еще несколько. Шамиль одной рукой распахнул пиджак, а вторую вскинул к висящей под мышкой кобуре. Дальский прыгнул из кресла, но успел не схватить, а только толкнуть Асланова-младшего. Оба упали и вскочили на ноги одновременно. За стенами раздались еще выстрелы. Шамиль выхватил-таки пистолет и поднял руку, направляя ствол на Дальского. Мгновенно наступила тишина. Последняя секунда жизни самая короткая.